Посылка для генерала

Марина Валентиновна прошла в свою комнату и остановилась. На тумбочке у кровати в обычной стеклянной банке красовался букетик ландышей. С ними комната стала светлее, воздух чище, аромат этих изумительных цветов, которые так любила женщина, наполнил все вокруг.

«Кирилл, – подумала Марина и улыбнулась. – Конечно, он же знал, что я приезжаю».

Легкий стук в окно снова заставил ее улыбнуться. Она увидела милое лицо, непослушные вихры и горящие глаза. Деликатный мальчик! Рама не закрыта, он же мог открыть окно, мог забраться в комнату и ждать ее здесь. Но Кирилл терпеливо сидел под окном и постучал, когда увидел, что его любимая вошла.

Она открыла створки и протянула руку:

– Ну, иди же, мальчишка! Господи, какой же ты еще мальчишка!

Кирилл мгновенно забрался на подоконник и спрыгнул в комнату. Он сгреб ее и прижал к своей груди. Марина замерла, чувствуя такое, что было только в молодости, когда-то по весне. Чтобы вот так неистово и горячо билось рядом сердце паренька, безумно влюбленного, готового на любое сумасшествие ради нее. И от этого ее сердце сжималось так же сладко, оно готово было замереть и остановиться.

«Что же я делаю? – в сотый или тысячный раз спрашивала себя Марина. – Зачем я кружу ему голову? Зачем смущаю мальчика? Ведь я старше его на двенадцать лет, я замужем. И в нашем кругу не принято разводиться. Да и никогда я не стала бы его женой, будь я свободна хоть тысячу раз. Ведь это сейчас я здесь, а пройдет год, пять. Он ведь найдет себе молоденькую, юную и пылкую, как сам. Зачем ему старуха? Нет, пусть сейчас, пусть на год, но он – мой. Хоть ненадолго снова окунуться с головой в этой сумасшествие, в эту нежность, на которую способен редкий мужчина. А этот мальчик… Кирюша…»

А Митьков словно забыл о войне. Он просто целовал и целовал любимую женщину, ощущал губами ее кожу, ее дыхание. Он чувствовал, как она сжимала беспокойными пальцами его руки и подставляла губы под новые поцелуи. И не хотелось останавливаться, хотелось, чтобы все это длилось вечно.

Но странно, именно эта мысль остановила молодого человека. Вечно! Не будет никакого «вечно». Уже завтра может не быть. Или даже сегодня.

Марина как будто почувствовала перемену в настроении Кирилла, обхватила его голову и прижала к своей груди. Она гладила его по коротким непослушным жестким волосам, целовала и чувствовала, что вот-вот расплачется.

– Хочешь чаю, Кирюша? Ты, наверное, голодный? – спросила она, отстраняясь и разглядывая такое любимое лицо.

Усадив Митькова за стол, Марина быстро разожгла керосинку, поставила чайник, достала из тумбочки хлеб, сало, помидоры, пару огурцов, несколько конфет. Она видела, какими глазами смотрит на нее Кирилл, и стеснялась, как девочка.

Они пили чай, хрустели огурцом и улыбались. Разговор как-то сам собой вернулся к мужу Марины, к его новому назначению.

– Я так благодарна тебе, Кирюша, – смущенно проговорила Марина и погладила его по руке. – Ты тогда поступил как настоящий мужчина. Ты рисковал всем – карьерой, свободой. Если бы тогда доказали, что мой муж виновен, что он причастен к измене, ты бы сейчас находился в лагере. Но ты не побоялся и доказал…

– В жизни надо стараться всегда оставаться честным человеком, – улыбнулся Митьков. – Независимо от последствий. А то ведь это просто поиск выгоды, а не жизнь.

Марина кивнула. А он ведь тогда и правда покорил ее своим благородством. И они встречались пару раз по службе. А потом как-то самой собой закрутилось… Марина даже не могла сейчас ответить, в какой момент появились чувства. Восхищение этим мальчиком переросло в симпатию, в нежность, а потом и в горячую любовь. Да, она вышла замуж за Половцева, когда тому было уже за сорок. Не по любви, а просто потому, что было пора, а он – заслуженный человек, военный юрист. Что ей еще искать от жизни? А оказалось, вот что! Но – Кирилл. Он-то как в нее влюбился, горячо и самозабвенно. Бедный мальчик!

– Как ты живешь, Кирюша? – наконец спросила Марина. – Как твоя служба? Ты осунулся, похудел. Одни глазищи вон остались.

– Нормальная служба, – блеснул белозубой довольной улыбкой Кирилл. – Правда, не высыпаюсь, сутками на ногах, но кому сейчас легче – война!

И вдруг в его глазах мелькнула тень, будто что-то омрачило тепло их свидания, светлую радость встречи посреди войны. Марина испуганно попыталась заглянуть в его глаза поглубже, разглядеть, что там происходит. А Митьков вдруг отложил в сторону бутерброд, старательно вытер пальцы носовым платком, а потом на какое-то время замер в задумчивости. Он смотрел в сторону, но Марина чувствовала, что думает он о ней, хочет что-то сказать. Она замерла, боясь, что слова эти будут горькими, а боль от них покажется нестерпимой.

– Марина, – тихо сказал Кирилл и с виноватым выражением лица погладил ее по руке. – Марина, я тебя никогда ни о чем не просил, но сейчас ситуация такая, что только ты можешь помочь. Мне, нам…

– Что случилось, Кирилл? – она нахмурилась и в нехорошем предчувствии невольно сжала в ответ пальцы Митькова. – Рассказывай!