Посвящение

Сыворотка № 2-В715 — под таким кодом её хранили и испытывали нацисты — была совершенно иного свойства, нежели сыворотка правды. Она не отрубала самосознание напрочь, а как бы эмоционально размягчала разум и волю, позволяя нащупать доступ к более глубинным пластам бессознательной памяти. В таком состоянии сознания, похожем на сон или транс, человек уже перестаёт оперировать понятиями в их ясном, разумном значении. В силу вступают живые образы памяти: звуки, запахи, цвета, формы, эмоциональные впечатления, значимые эпизоды из детства, да из любого возраста жизни. Образы порой складываются в причудливые символы, смысл которых многозначен, и требуется особое искусство, чтобы их разгадать. Оператор с хорошими способностями может работать с человеком, которому ввели сыворотку, вовсе без слов, мысленно. Тут не прикроешь важную информацию простыми формулами внушения, зато у человека остаётся возможность сохранить контроль над своим сознанием, пусть изменённым! Так во сне человек порой внезапно понимает, что спит. Тогда он обнаруживает, что может управлять образами сновидения, моделировать их по собственному усмотрению.

Сыворотку создали не для врагов, а для потенциальных сотрудников: чтобы мягко, не нанося слишком большого урона здоровью и психике, прощупать подсознание, проверить глубинные установки и структуру намерений, глубинную лояльность, эмоциональную устойчивость. Вероятность, что аненербовцы станут проверять Таисию, пытаясь внедриться в её сознание, была, к сожалению, велика: её легенда, хоть и тщательно проработанная, могла вызвать не то чтобы подозрения — недоумение и излишний интерес. Тут палка о двух концах: если она не вызовет интереса, то и не внедрится. Не под сывороткой — так во сне, в гипнотическом трансе в её психику полезут рано или поздно. Она должна уметь постоянно сохранять самоконтроль и отбивать атаки в любом состоянии души и тела.

Девочка хорошо подготовлена, контроль над сновидением освоила быстро, любые попытки внедрения просекала чётко. Но действие психотропного препарата сильнее обычного сна. Это последнее испытание было необходимо. Решено было совместить его с первым государственным экзаменом — по нейроэнергетической конспирации. В результатах второго экзамена — по нейроэнергетическому добыванию информации — и третьего, теоретического — по языку и культуре, а также легенде — Бродов не сомневался. Но первый — учитывая личность экзаменатора и сыворотку — его крайне беспокоил.

Задача была бы проще, если бы разведке удалось добыть рецептуру. Но добыли только образец вещества с инструкцией по дозировке и описанием воздействия. Вещества было мало. Большую часть отдали химикам — искать формулу. Часть пошла на эксперименты. Совсем немного досталось группе Бродова. Николай Иванович запросил результаты эксперимента и получил их, но счёл недостаточными: одно дело — крепкие, закалённые тюрьмой мужчины, другое — девочка-подросток, хоть и здоровая, и сильная, но с нежной, восприимчивой психикой и организмом, балансирующим на грани пубертата. Можно бы попросить, чтобы подобрали для эксперимента какую-нибудь заключённую женщину, но вещества мало, и время поджимает. И главное — требовались результаты внимательного самонаблюдения: что творится «внутри», какие перемены душевного состояния особенно опасны, что помогает справиться с ними.

Сыворотки досталось всего на три приёма. Кому же первый, пробный? Кто проинструктирует Тасю, а впоследствии и Игоря, достаточно подробно и разборчиво? Николаю Ивановичу было бы спокойнее, если бы сделать всё это лично. Вот он и решился.

В чём Николай Иванович, пожалуй, так и не сознался самому себе — это в том, что им, помимо всего прочего, двигало простое чувство стыда: не мог он подвергнуть опасности физическое и психическое здоровье своей подопечной, оставаясь от этой опасности в стороне! Эксперименты на заключённых, преступниках — это одно, на своих товарищах и соратниках — другое.

Бродов сделал себе только одну, но существенную поблажку: он решил не допускать постороннего вмешательства в свою психику. Он не обладал, по собственному убеждению, сверхспособностями, чтобы такому вмешательству сопротивляться. Потому разработал для себя программу экспериментов и самонаблюдений, а никого из «бойцов мистического фронта» привлекать не стал. Если бы мог сделать внутривенную инъекцию сам, то и сделал бы, запершись в кабинете, но он не умел. Пришлось попросить Катю.

Катерина — девочка послушная, ответственная и добрая. Николай Иванович был уверен, что она сохранит тайну, но не ожидал, что та поставит твёрдое условие: никуда от вас не уйду, пока не закончится действие препарата, — вдруг вам плохо станет! Бродов согласился: пусть посидит с ним. Ну мало ли что взбредёт в голову в этом неведомом сновидном состоянии: сжечь избу, громко запеть среди ночи — так она его хоть остановит, разбудит. Сиди, Катюша, молчи и не мешай, а если что — тряси, бей по щекам, зови, обливай водой — буди, короче говоря.