Посвящение

Я ведь на самом деле не многое помнила из того, что происходило под действием препарата, да и теперь далеко не всё могу припомнить.

Сима хмыкнула — вроде как даже зло.

— Какое там! Ты держалась твёрдо — прямо кремень! — Она помолчала, будто решаясь, и выпалила: — Ты вообще-то могла умереть! Сыворотка новая, действие не изучено как следует. И антидота на неё у нас нет!

Почему-то сказанное не прозвучало для меня откровением. Да мы тут только и занимаемся тем, что экспериментируем над собой, проверяем границы своих возможностей. Кого Серафима осуждает? Николая Ивановича, который, похоже, чуть не умер от волнения? Но она сама вводила мне препарат в вену — бестрепетной рукой! И нынче не выглядит сильно перепуганной. Она у нас, конечно, тоже кремень: лишних эмоций никогда не покажет! Но что, если её нынешнее признание — очередная проверка? Я прохожу их одну за другой.

— Сима, у немцев есть такой препарат?

— Есть похожие, — признала та.

— Ну вот! Вы хоть попытались бы меня откачать, случись что: и ты со своей медициной, и Лида с Женей — своими средствами. А немцы и пытаться не стали бы, верно? Так и риск вышел бы ещё больше. Хорошо, что попробовали сейчас.

Серафима досадливо примолкла: она хотела как лучше — открыть мне правду, а я предпочитаю пребывать в иллюзиях. Пусть так.

Наконец все датчики были с меня сняты. Я сказала примирительно:

— Сим, спасибо, что беспокоилась обо мне!

Та покачала головой с выражением материнского всепрощения. Вот и славно, что уже не сердится!

Я неторопливо направилась по длинному пустому коридору в сторону своей «светёлки»: отдыхать так отдыхать. Сейчас растянусь на кровати и буду перебирать в памяти всё, что происходило во время сеанса. Хотелось припомнить в деталях, что делал тот таинственный человек: как нападал на меня, чем пугал, что при этом говорил. И как я отбивала нападения. Во-первых, это может оказаться полезно, а во-вторых, это же страшно интересно!

Вот дверь кабинета руководителя. Как всегда, плотно прикрыта, но не заперта: к нему никто никогда не входил без стука. Я остановилась, озарённая внезапной идеей. За дверью было совершенно тихо, но Николай Иванович там — точно. Теперь или неизвестно когда! На мой вопрос товарищ Бродов если и ответит, то только с глазу на глаз. И лучше взять его «тёпленьким» — теперь, пока мы все взволнованы и размягчены трудным и увлекательным экспериментом. Постучалась.

Николай Иванович сразу отозвался и попросил подождать. Иногда восприятие так обостряется, что «видишь» сквозь стену вполне ясно, если человек сам не закрыт. Я увидела, как товарищ Бродов поднимается с дивана, застёгивает гимнастёрку. Я уже и пожалела, что побеспокоила его, когда он появился на пороге. Я извинилась за вторжение и добавила:

— У меня один короткий вопрос. Просто вы, Николай Иванович, мне при других не стали бы отвечать, поэтому я сейчас зашла.

Товарищ Бродов необычно тепло улыбнулся и сказал очень по-домашнему:

— Хочешь, угадаю твой вопрос?

Мне неожиданно стало так легко и весело, что я засмеялась и звонко воскликнула:

— Николай Иванович, вы уже угадали!

— Надеюсь. — Он посерьёзнел. — Садись! Хочешь знать, кто тебя проверял?

— Да.

Дело в том, что этот человек, хотя и присутствовал в комнате, находился за ширмой. Его никто не видел, кроме товарища Бродова, а он мог видеть всю комнату: ширма была так хитро устроена. И вышел он так же — никем не замеченный — до моего окончательного пробуждения.

Руководитель передвинул стул к торцу письменного стола — так, чтобы стол не разделял нас.

— Есть предположения? — поинтересовался он.

— Из тех, кого я знаю, только Игорь. У Михаила Марковича почерк другой. Но энергетика точно мужская. Работает сильно, уверенно. Игорь, я думаю, так может.

Игорь сильно изменился и, по обыкновению, старался не обращать внимания на всякую «мелочишку». Но на самом-то деле и я многому научилась. Вот и шанс узнать: догоняю его или отстаю ещё сильнее!

— Только я не узнаю энергетику Игоря. Если он научился так прятаться… Если он может так менять почерк… Это грандиозно!.. Незнакомая энергетика, Николай Иванович. Вот и всё, что я определила.

Я окончательно смутилась и опустила голову.

— Это не Игорь. Ты не знакома с человеком.

Я встрепенулась: уже легче!

— Кстати, ты слышала его голос не во сне, а наяву. Он говорил с тобой вслух, только очень тихо.

Значит, можно было и не гадать, кто из наших: голос-то незнакомый. Но что же за человек? Ведь он ещё где-то рядом. Гениально прячется. Не ощущаю чужого присутствия, как ни стараюсь!

— Он будет меня учить?.. В оставшееся время.

Николай Иванович не торопился с ответом. Он глубоко вздохнул, крепко потёр ладонью лоб. В который раз посмотрел на мои руки, которые я аккуратно сложила крестиком. За последнее время меня отучили класть руки на колени «по-деревенски» — параллельно. Я уже перестала ошибаться, но автоматическим новый жест ещё не стал.

— Не теперь, Тая, — наконец произнёс Николай Иванович и медленно повёл плечом, будто что-то мешало ему в районе лопаток.

— И разбор без него?!