Postscript

Гарри достает часы из футляра, отдает футляр мне и, надев часы на запястье, защелкивает замок и смахивает с глаз слезы.

Я помню тот момент, когда они остановились, два дня спустя после смерти Джерри. Они лежали у меня на ночном столике, а я, укрывшись с головой, вглядывалась в черноту, угадывая в ней ту сторону мира, ни в чем участвовать не желая, но все равно настороже. Слушала, как тикают его часы, представляла, как кругом ходят стрелки по циферблату, который видела на руке мужа каждый день прожитой с ним жизни. А потом они – ап! – остановились.

Гарри крутит заводную головку, и они снова начинают идти.

Глава тридцать третья

– Сверните сюда, – вдруг в панике кричит Джиника, когда я везу ее домой после урока.

Включаю поворотник и перемещаюсь в самый правый ряд на Драмкондра-роуд, перепуганная, что ей плохо, что ее тошнит, что она сейчас вырубится.

Останавливаюсь.

– Что с тобой? Воды хочешь?

– Я в порядке. Давайте вперед по переулку.

Я даже не знаю, где мы, не думала, что это важно, но, пока едем, понимаю, что это территория футбольного клуба «Хоум Фарм». Сбитая с толку, останавливаюсь, как она мне велит, перед футбольным полем, на котором тренируется команда. Смотрю на нее, жду объяснений, но она молча смотрит на футболистов, и, сообразив, что ей нужно время, я свожу к минимуму свое присутствие.

– Я здесь когда-то играла, – наконец произносит она.

– Правда? – радуюсь я, что она раскрывается. – Надо же, ты у нас футболистка!

– Я была бомбардир, – веско говорит она, не отрывая глаз от поля.

– Ну, кто б усомнился!

Тут она слегка улыбается.

Джуэл подает голос с заднего сиденья. Я оборачиваюсь, чтобы вернуть ей рисовое печенье, которое она уронила. Она хватает его с тихим «та-та» и снова сует в рот. В одной руке у нее это печенье, в другой – большой палец ноги, который она тянет ко рту, словно проверяя, что вкуснее.

– Видите вон того парня? – Джиника указывает на красивого, высокого помощника тренера. – Вот он отец Джуэл.

– Да ты что?! – воплю я так громко, что Джуэл пугается.

– Господи, что ж так орать-то! – Джиника шлепает меня по ноге.

– Извини, милая, извини. – Глажу ножку Джуэл, чтобы она успокоилась. Подрожав верхней губой, она снова принимается за печенье.

– И ты извини, Джиника. Я просто никак не ожидала, что ты покажешь… Так вот он какой… – Присматриваюсь получше. – Очень хорош!

– Да уж. Его зовут Конор. Вы же донимали меня расспросами, так что вот.

Ну, не так уж сильно я ее донимала, но она меняется на глазах. Прислушивается. Думает. Обдумывает свой конец. Свой переход. У меня сжимается сердце.

– Все, поехали отсюда, – мотнув головой, указывает она на руль машины, возможно, побаиваясь, что я устрою сцену.

– Нет, погоди. Еще немножко, – продолжаю я наблюдать за этим таинственным персонажем, о котором мне так давно хотелось узнать хоть что-нибудь.

– Ну, из машины мы не выйдем.

– Конечно. Не волнуйся. Не выйдем. – Смотрю, как он выполняет упражнения с ребятами помладше. – Сколько ему лет?

– Восемнадцать. Уже, – подумав, отвечает Джиника.

Оглядываюсь на Джуэл. Она так близко сейчас к отцу! Наверно, ближе, чем когда-либо раньше.

– Не смейте, – настораживается Джиника. – Так и знала, что не надо этого делать.

– Не волнуйся, я ничего не выкину, – твердо говорю я. – Только скажи мне, он знает? Он знает о Джуэл?

Она трясет головой:

– Я не могла… не хотела, чтобы у него были неприятности. Не хотела изгадить ему жизнь. Он славный, правда. Как только выяснилось, что я беременна, я сразу бросила школу. Понимаете, не могла я ему рассказать!

– Понимаю, Джиника, очень хорошо понимаю.

– Правда? – Похоже, она удивлена. И похоже, рада. – А я думала, вы меня осудите.

– Да кто ж я такая, судить тебя?

– Ну, вы просто… понимаете…

– Что?

– Ваш дом… ваша жизнь… вы такая… безупречная.

– Джиника! – поражаюсь я. – Да ничего подобного!

– Ну, так это, по крайней мере, на мой взгляд.

– Что ж, спасибо, но… даже не знаю, что и сказать.

И тут она хохочет. И, немного погодя, я к ней присоединяюсь. Такой получается чудесный момент, эмоциональный и заразительный.

– Ну так зачем мы здесь? – ласково спрашиваю я. – Что, по-твоему, я должна сделать?

– Не знаю, – пожимает она плечами. – Не знаю. Может, попозже, когда я того, понимаете… Может, тогда нужно будет ему сказать. Может, он захочет об этом знать, может, нет. Но я этого уже не узнаю, и будь что будет. – Она смотрит мне в глаза. – Никто, ни единая душа не знает, что он ей отец. Я подумала, надо мне кому-то сказать. Я вам верю.

– Вот же черт, – выдыхаю я.

Она вскидывает бровь и снова смеется.

– Классно вы чертыхаетесь!

– Ладно, – я пытаюсь управиться с ситуацией. – Давай-ка вместе подумаем. Как ты считаешь, мы можем серьезно поговорить?

– Конечно, – утихомиривается она, – но давайте сначала выберемся отсюда.