Посторожишь моего сторожа?

— Я ошибся, Берти, я, конечно, очень ошибся! Я не понимал, как она важна! Если бы я понимал… Я боялся, что ты с ней счастлив. Прости меня…

Коротко тот кивнул и вышел за калитку. Аппель поспешно зашагал к дому; он справился с сильной потребностью потушить — опрокинуть, разбить фонарь, который унижал его. 3 шаг, 5 шаг, 7 шаг. 15 шагов — и он окажется у двери. Он остановился, не сделав положенные 7 шагов. Ему одновременно было больно, стыдно и страшно; скручиваясь вместе, чувства эти рождали опустошение. 4 минуты и 17 секунд Аппель стоял, уставившись на фонарь. Он был в 4 шагах. Сколько же в нем сантиметров в высоту? Он закрыл глаза, пытаясь посчитать. Наверное… не меньше 20. Нет, 23 сантиметра. Теперь все правильно.

Небо на востоке постепенно светлело. Темный, почти черный, там вливался в сине-чернильный, а тот впитывал сине-зеленый. Он остановился на дороге и, растирая руки, смотрел, как меняется жизнь далеко-далеко. Деревья на западе стояли темные, восток тянулся к ним, но был пока слишком далеко. Шевелились высокие кроны. Он хотел пойти дальше, но было странно тяжело — к внутренностям привязали камни, веревки эти чесались, и тело стало таким тяжелым, что движения были на грани с невыносимым. Разве что руки хорошо слушались.

Шелестел утренне-ночной ветер. Двигалось разное небо. Кроны слегка посветлели. Он машинально растирал запястья.

Кете шла со стороны моста — легкие, меланхоличные шаги, не похожие на ее естественные, но то была она, это она приближалась к его спине. В полутора метрах Кете остановилась и сказала еле слышно:

— Я вас не узнала поначалу. Извините.

Пересилив себя, он оглянулся. Софи безучастно на него смотрела, в сумрачной тени лицо ее было не некрасиво-серым, как у обычных людей, а божественно-серебристым. Розовое платье ее шелестело, словно ангельские крылья; в руках она держала букет полевых цветов. Она не удивилась, встретив так рано знакомого, быть может, ее не удивляло ничто на свете или же безразличие ее было так велико и возвышенно, что…

— Почему вы вышли так рано? — спросил Альберт, не в силах больше молчать.

— А разве это плохо, что я гуляю рано?

Альберт хотел сказать, что это может быть небезопасно (какая чушь, как сказала бы Мария!), но Софи заговорила снова:

— Мне приснился сон. Мне снилось, что я должна пойти на мост. Я проснулась и… поэтому я отправилась на мост. Вам нравятся мои цветы?

— Цветы?..

Лунно-серебристое сияние заулыбалось — это заиграли ее губы.

— Вам не спалось? — прошептала Софи.

— А-а-а… мне нужно было освежить голову. Мне…

— Вам нелегко. Я понимаю… Хотите пойти со мной на мост?

— Но вы же только что там были! — возразил Альберт.

— Ничего. Я могу вернуться с вами. — И она первой пошла обратно, зная, что он послушается.

И он, как Аппель ранее, словно привязанный, поспешил за ней. Софи, что поразило его, скользила очень быстро, движения ее, плавные и нежные, были почти неуловимы — из живой женщины она превратилась в духа, что заманивает очарованного мужчину в таинственное место в единственном желании — высосать из него силы. Раз Альберт окликнул ее, попросил ее сбавить шаг, но Софи как не слышала его.

Пропасть закуталась в сизый туман. Мост летел и, показалось Альберту, раскачивался. Софи первой ступила на него, а после взглянула на своего спутника — и глаза ее были слишком близко и далеко, пустые и неправильно красивые глаза.

— Я не смогу, — глухо ответил он.

Он отступил, чтобы не смотреть в туманную бесконечность.

— Нет, я не… нет. Я… пожалуйста, вернитесь, там может быть опасно.

— Разве я могу упасть? — спросила Софи.

— Нет, я… я ненавижу этот мост! Я не хочу быть тут! Понятно?

С небесным спокойствием она смотрела на него сверху, а полы ее платья раскачивались ветром — вот-вот она взлетит. Образ этот причинял невыносимую боль. Он закрыл глаза руками, чтобы она перестала на него смотреть. Отчетливость, которую приобрел ее облик вопреки законам раннего утра, — она резала глаза. Нет, глаза болели от напряжения — от ресниц отделилось несколько капель крови. Он кое-как отыскал землю и сел.

— Вам плохо? — спросила Софи.

Он притворился, что не расслышал; она повторила вопрос.

— А, черт! Черт, мне плохо! Да, мне плохо!

— Это из-за меня?

— Из-за… Нет!

— Я не знала, что Катерина…

— Я не хочу об этом говорить!

Рукавом он вытер глаза и взглянул на Софи — волосы ее растрепались на фоне посветлевшего неба. Меланхолично она трепала букет, обрывала лепестки и бросала на ступени моста.

— Я понимаю ваш гнев, — негромко сказала она. — Я понимаю ваше горе. В ближайшее время я испытаю схожее горе. Мой муж, Петер, умрет в эти дни.

— Что?.. — то было так внезапно, что Альберт не понял ее.

— Мой муж скоро умрет, — повторила Софи.

— Петер? Но почему?

— Он выполнил последнее условие, чтобы сбылась его судьба. Это его рок.

— А что такого сделал Петер?

— Вы хотите знать?

— Естественно! Вы только что сказали, что Петер вот-вот умрет!

— Вы знаете, что Альриха Аппеля призывают в армию?

В недоумении Альберт что-то пролепетал. Он ничего не понимал.