Post scriptum

В этой связи хочется сказать еще об одной стороне пастырского служения нашего отца Георгия. Он был настоящим поводырем своих овец. И дело, мне кажется, не только в его блестящей памяти на имена. Благодаря ему между прихожанами, ранее друг с другом не знакомыми, установились горизонтальные связи. «Каждый и каждая» вписались в какой-то горизонтальный круг, где человек, даже если живет один, уже не боится остаться одиноким, заброшенным. Отец Георгий не раз говорил, что теперь, если кто-то пропадал из поля его зрения, он знает, у кого о ком можно спросить. Как-то, уже после проповеди, давая крест, он вдруг, оглядев присутствующих, начал считать, сколько же перед ним уже приходских семей и кто даже в четырех поколениях представлен, и стал называть всех по именам, в том числе отсутствующих членов семей. Но среди нас стояли и одиночки. И вдруг отец Георгий говорит: «А вот Нина Александровна обрела здесь новую жизнь». И, обращаясь к ней: «Нина Александровна, у вас есть я и Света». То есть не только призывал нас к сплочению в единую семью Христову, но способствовал этому своим вниманием к каждому и каждой, рассказывая всем стоящим о других прихожанах. И так, узнавая по цепочке друг друга, мы открыли много удивительных связей и продолжаем открывать. Можно составить родословное древо общины. Отец Георгий говорил и писал, что его очень поддерживает молитвенное единение с нами, прихожанами. Особым праздником был для нас день 1 января, когда не так уж много бывало народу на литургии, но и никто посторонний не забредал после новогодней ночи. Он говорил: «Вот какой день нужно использовать для объединения россиян: все идут, друг с другом здороваются, все такие добрые». И наш новый год начинался с этого утра.

Особый жанр устного творчества представляли воскресные пастырские беседы. По окончании вечерни с акафистом он выходил на амвон и предлагал: «Ну, давайте, братья и сестры, поставим стульчики, и я постараюсь ответить на ваши вопросы». Каких только вопросов не задавали! Часто нам не хватало заготовленных для записи кассет. Беседы эти тоже все расшифрованы, их много. Несколько лет назад, когда их было введено достаточное количество и можно было подготовить сборник, мы стали просить отца Георгия сделать это. Он уже болел, не было времени и сил, и он уходил от этого, отшучиваясь: «Это уже после меня». Но он с интересом отнесся к пробной верстке нескольких таких бесед и благословение на дальнейшую работу с ними для будущего читателя на обложке написал.

Конечно, всеобщая любовь поддерживала нашего отца Георгия, но он очень огорчался, а иногда доходил до гнева, узнавая, что если он по каким-то причинам (срочная командировка, например) не мог служить в пятницу, то некоторые прихожане не приходили на литургию. Однажды он случайно (это было еще на начальном витке его болезни) появился в пятницу из больницы и обнаружил, что многих прихожан не было. Тут он и разразился гневом: «Ходите, как на спектакль! Зато не забывают некоторые позвонить в четверг и уточнить, приду ли я служить». И точно так же он не одобрял, когда его чада пробирались за ним из одного придела в другой, только чтобы причаститься непременно из его рук.

Я вспоминаю об этом потому, что после ухода отца Георгия некоторые прихожане уже смотрят в сторону другого прихода. До его кончины мы продолжали приходить на пятничные литургии, писали ему, что он с нами, рассказывали о проблемах. И он говорил (писал), что для него эта связь очень важна. Понимая, что дни сочтены, он написал потрясающей силы письмо о Радости! Все его читали и помнят. Он знал, как тяжело нам всем будет без него, и готовил нас этим письмом к своему уходу. Он не уставал повторять, что мы действительно семья Христова, чтобы мы служили своему храму, который стал нашим общим домом и в котором отец Георгий прошел свой священнический путь. И мы ответственны и перед Богом, и перед своим пастырем, и перед приходом за сохранение общины. Я думаю, что это – духовное завещание отца Георгия, и особенно тем, кто считает себя его духовными детьми.

Июль 2007 г.

Анна Марголис

Прошло целых шесть лет с того вечера, очень разных, но и в радости и в горести не хватает его ужасно.

Вот я пакую чемодан, через несколько часов самолет в Италию, собираюсь в приподнятом настроении, потому, что днем приходила Галя и рассказывала, что буквально только что говорила с отцом Георгием и ему даже стало лучше, что он передавал приветы и надеется хоть на коляске, но выбраться в Иностранку. А дальше тот ужасный телефонный звонок и миг, когда в трубке услышала: «Ты уже знаешь?»

Отчаяние стирается бытом и радостями повседневной жизни и накатывает лишь временами, а чувство необратимости, увы, наоборот: обостряется с каждым годом…

Я всё время думаю, что для меня в Раю, если меня туда возьмут, самым ценным освобождением будет освобождение от страха, вечного страха потери времени, знаков уходящих эпох, потери связей и, главное, людей. Отец Георгий говорил мне, что такой страх лечится лишь благодарностью.