Пост-капитан

— Чисто старый Бедлам, — сказал Пуллингс, мотая головой и смеясь. — Под ногами путаются работяги с верфи; рангоут, такелаж, припасы и прочий груз разбросаны по всей палубе, новички бродят как неприкаянные души, никто не знает, кто есть кто или куда ему идти — чисто старый Бедлам, и командир порта каждые пять минут посылает узнать, почему мы не готовы выйти в море, уж не блюдут ли все шаббат на борту «Поликреста», ха-ха-ха! — от большой веселости Пуллингс пропел:

Мы скажем прямо, старый пёс -

Чтоб чёрт тебя в свой порт унёс!

— Я даже не раздевался с тех пор, как мы ввели судно в строй, — заметил он. — Капитан Обри является на заре — с почтой ехал всю ночь — сам зачитывает приказы мне, Паркеру, морской пехоте и полудюжине этих лопухов — всё, что у нас на тот момент было — и поднимает вымпел. И, не успев ещё дочитать последние слова — «За невыполнение приказа ответишь по всей строгости закона» — «Мистер Пуллингс, этот марса-шкот-блок следует пристропить способом "пёс и сука", будьте любезны» — точно так и сказал. Но, Господи Боже, надо было вам слышать, как он поносил такелажников, когда обнаружил, что они нам всучивают тросы из обрезков — им даже пришлось позвать старшего кладовщика, чтобы он унялся хоть немного. Потом говорит — «Не терять ни минуты»; всех нас запряг, хотя мы уже с ног валились — весёлый был, как сверчок. Как он смеялся, когда половина людей побежала на корму, подумав, что это нос, и наоборот! Так что, сэр, он будет рад пообедать, я уверен: с тех пор, как я прибыл на борт, я не видел, чтоб у него в руках было хоть что-нибудь, кроме кусочка хлеба и холодной говядины. А теперь мне пора. Он сказал, что глазной зуб отдаст за шлюпку, полную опытных матросов.

Стивен вернулся к окну, провожая глазами гибкую молодую фигуру Томаса Пуллингса, который протолкался сквозь уличную толчею, перешёл на другую сторону и поспешил прочь своей лёгкой, свободной, раскачивающейся походкой в сторону Пойнта, к долгому ночному ожиданию в открытой шлюпке далеко в проливе. «Преданность — прекрасная вещь и трогательная, — размышлял он. — Но что получит этот милый молодой человек в награду за своё рвение? Какие удары, проклятия, оскорбления и грубости?»

Сцена теперь изменилась: церковная служба закончилась, и респектабельная часть города скрылась за дверями в аромате баранины; теперь туда-сюда бродили группы моряков — с оглядкой, как крестьяне в Лондоне; а между ними мелкие хитроватые торговцы, всякий сброд, разносчики, толстые местные девушки и шлюхи. Нестройный шум, что-то среднее между весельем и закипающей сварой, и отпущенные в увольнение матросы с «Импрегнебла», в выходной одежде, с рассованными по карманам призовыми деньгами, враскачку проходили по мостовой в окружении стаи шлюх; перед ними, пятясь задом, наигрывал скрипач, вокруг носились, подобно пастушьим собакам, мальчишки. Некоторые из шлюх были пожилые, другие — в рваных платьях, из-под которых виднелась жёлтая кожа, у всех — сильно завитые крашеные волосы, и все выглядели замёрзшими.

Ощущение счастья и теплоты от радости молодого Пуллингса развеялось.

«Все порты, в которых я бывал, очень похожи между собой», — размышлял Стивен. «Все места, где скапливаются моряки. Я не думаю, однако, что это отражает их природу — скорее, природу суши». Он погрузился в размышления — как определить натуру человека? Есть ли постоянные факторы, определяющие личность? Что даёт утверждение «Я есть я» — и вынырнул из них, заметив Джека, который неторопливо шёл, пользуясь радостями воскресной свободы — с поднятой головой и не бросая тревожных взглядов через плечо. На улице было много народу, но в глаза Стивену бросились двое, державшиеся ярдах в пятидесяти позади Джека; крепкие парни, чем занимаются — по виду не поймёшь, и что-то в них было странное — они как будто были сосредоточены и не бросали взглядов по сторонам, что и заставило Стивена присмотреться к ним; он немного отступил от окна и не сводил с них глаз, пока они не поравнялись с «Георгом».

— Джек, — сказал он, — за тобой следят два человека. Иди сюда и выгляни, только осторожно. Вон они, стоят на ступенях особняка командира порта.

— Да, — сказал Джек. — Я знаю того, со сломанным носом. Он на днях пытался попасть к нам на борт; не попал, конечно, я его разом раскусил. Я думаю, он другого натаскивает, прагматичный ублюдок. А, пошли они к чёрту, — сказал он, возвращаясь к огню. — Стивен, как насчёт выпить? Я провёл всё утро на фор-марсе и продрог до костей.

— Немного бренди, думаю, будет как раз кстати — стакан настоящего нантского. В самом деле, у тебя усталый вид. Выпей это, и перейдём в столовую. Я заказал палтуса в анчоусах, баранину и пирог с дичью — простое островное меню.

Лицо Джека Обри просветлело, его нездоровый серый цвет сменился розовым, и казалось, он вновь заполнил собой мундир.