Пост-капитан

— О, спасибо, спасибо, Стивен, — воскликнула Диана, целуя его. — Это же настоящий «Марсильяк»! Боже, где вы его раздобыли?

— В хибаре контрабандиста в Диле.

— Какой вы милый, Стивен, и какой отходчивый. А запах! Словно в гареме Великих Моголов. Я думала, что больше никогда вас не увижу. Мне жаль, что я так дурно вела себя в Лондоне. Как вы узнали, что я здесь? И где вы теперь? Что вы делали? Выглядите вы неплохо. Какой потрясающий синий мундир.

— Я приехал из Мейпса. Там мне сказали, что вы здесь.

— Вам рассказали о нашем сражении с Софи?

— Я понял, что вы повздорили.

— Она меня вывела из себя своими мечтательными блужданиями вокруг озера и трагическим видом — если он ей нужен, что ж она его не удержала, когда могла это сделать? Терпеть не могу нерешительности, просто ненавижу — ни туда ни сюда. И вообще, у неё теперь самый подходящий воздыхатель — евангелический святоша, весь в благочестивых деяниях, а ещё хорошие связи и денег куча. Наверняка станет епископом. Но, честное слово, Мэтьюрин, я не ожидала от неё такого присутствия духа! Она набросилась на меня, как тигр, вся пылая от гнева, а я её всего-то подразнила Джеком Обри. Та-ак на меня налетела! Мы просто орали друг на друга возле маленького каменного мостика — её кобыла, что стояла тут привязанная, знай на нас таращилась и шарахалась. Даже не знаю, сколько времени это продолжалось — добрых пятнадцать раундов. Теперь бы вы посмеялись. Мы ведь так были серьёзны, и сколько огня! Я потом на неделю охрипла. Но она меня превзошла — визжала как свинья недорезанная, и за словом в карман не лезла, жутко разошлась. Но вот что я вам скажу, Мэтьюрин — если вы действительно хотите испугать женщину, пригрозите ей, что вытянете её хлыстом по лицу, и чтобы было видно, что вы именно так и собираетесь поступить. Я прямо даже обрадовалась, когда появилась тётушка Уильямс, голося и завывая так, что заглушила нас обеих. И рада же она была от меня отделаться — уж очень беспокоится за пастора; а я на него даже и глядеть не собиралась, очень мне он нужен, жирный боров. И вот я снова здесь — вроде сиделки или экономки Заварочного Чайника. Выпьете хереса его высокородия? Вы что-то помрачнели, Мэтьюрин. Ну, не будьте таким букой — вот, так хорошо. Я вам ни одной неприятности не сказала, с самого вашего прихода, теперь ваш черёд быть любезным и весёлым. Хотя, оглядываясь назад, я даже рада была убраться оттуда с целым личиком — это всё моё состояние, вы знаете. Вы мне ещё ни одного комплимента не сказали, хотя я с вами так мила. Успокойте меня, Мэтьюрин — мне ведь скоро тридцать, и я уже не доверяю своему зеркалу.

— Хорошее лицо, — сказал Стивен, пристально глядя на неё. Она как всегда высоко держала голову, и теперь, в резком холодном свете зимнего солнца, он впервые увидел перед собой женщину средних лет: Индия была немилосердна к её цвету лица: красивый цвет, но никакого сравнения с кожей Софии; эти едва наметившиеся тонкие линии от уголочков её глаз скоро станут заметнее, а лицо со временем ещё более осунется, и через несколько лет все увидят, как сильно Софи хлестнула по нему. Это открытие, впрочем, осталось надёжно спрятано за самоконтролем и притворством, в которых он весьма преуспел, и он продолжил:

— Потрясающее лицо. Чертовски хорошее носовое украшение, как говорим мы на флоте. И по меньшей мере один корабль для него уже спущен.

— Чертовски хорошее носовое украшение, — горько сказала она.

«Сейчас раз — и я без глаз», — подумал он.

— И вообще, — продолжила она, разливая вино. — Почему вы меня так преследуете? Я вас не поощряю. И никогда не поощряла. Я вам совершенно ясно сказала на Брутон-стрит, что вы мне нравитесь как друг, но как любовник вы меня не интересуете. Зачем вы мне докучаете? Чего вы хотите от меня? Если вы хотите взять меня измором — вы поторопились с выводами; и даже если бы вам это удалось, вы бы об этом пожалели. Вы меня совсем не знаете, всё это доказывает.

— Мне надо идти, — сказал он, вставая.

Она взволнованно ходила по комнате туда и обратно.

— Так идите, — крикнула она. — И скажите вашему господину и повелителю, что я его больше не хочу видеть, никогда. Он трус.

В гостиную вошёл мистер Лаунс. Он был высоким, дородным, приветливым на вид джентльменом лет шестидесяти, одетым в развевающийся шёлковый халат, незастёгнутые возле колен бриджи; грелка для чайника занимала место, которое обычно предназначено для парика или ночного колпака: он поднял грелку и поклонился.

— Доктор Мэтьюрин — мистер Лаунс, — сказала Диана, бросая на Стивена умоляющий взгляд: на её лице отразились протест, озабоченность, досада и остатки злости.

— Очень рад вас видеть, сэр, это честь для меня: не думаю, что мы раньше встречались, — сказал мистер Лаунс, пристально оглядывая Стивена. — По вашему костюму я вижу, что вы не тот доктор, что лечит умалишённых? Или же это невинный обман?

— Вовсе нет, сэр. Я флотский хирург.