Посмертие

Когда британцы захватили побережье, Афие было тринадцать. Прошло два с лишним года с тех пор, как Ильяс уехал в Дар-эс-Салам, и за все это время он не прислал ни весточки. Баба Халифа передавал ей новости: в глубине страны идут бои, много убитых и раненых — немцев, англичан, южноафриканцев, индийцев, но больше всего африканцев. Аскари из шуцтруппе, королевские африканские стрелки, западноафриканские армии, множество африканцев гибнет, чтобы уладить этот конфликт, развязанный европейцами, говорил Халифа. Маалим Абдалла попросил Хабиба, с которым Ильяс работал на плантации агавы, навести справки. Но выяснил только то, что они и так знали: Ильяса отправили на подготовку в Дар-эс-Салам — правда, оказалось, что готовили его в связисты и отправили в область Линди на юге. Больше Хабибу ничего узнать не удалось, а уточнить было не у кого: немца-управляющего интернировали англичане.

Халифа слышал, что бельгийцы взяли Табору и что бои там были страшные. С тех пор самые ожесточенные сражения разворачивались на юге, как раз в области Линди, там, куда отправили служить Ильяса. Халифа не сказал об этом Афие, но теперь молчание Ильяса казалось ему недобрым знаком. Впрочем, в разговорах с Афией он приуменьшал свою тревогу. «Связисты в боях не участвуют, — говорил он, — у Ильяса наверняка все хорошо. Стоит себе на холме вдали от боя и зеркалами посылает сигналы. Не волнуйся, наверняка мы что-нибудь скоро узнаем».

* * *

Афия из девочки превратилась в киджану, девушку, и стала понимать, почему женщины тяготятся своей замкнутой жизнью. Она уже не захаживала к Халиде так часто, как прежде: Би Аша запретила. Подлая у них семейка, сказала она, а безмозглым подружкам Халиды лишь бы сплетничать да всех осуждать, ни стыда ни совести. При этом Би Аша сама любила посудачить о соседях и с удовольствием расписывала их недостатки. Афия не перечила ей, но подругу по-прежнему навещала, только не говорила Би Аше — и Халиде тоже не говорила, как та отзывается о ней и ее муже, как злословит ее товарок. Если не считать визитов к Халиде и Джамиле, Афия дни напролет сидела дома, а если куда-то шла, куталась в буйбуй[52]. Она все чаще раздражалась и замыкалась в себе, будто боялась, что ее отругают. Теперь ей многое запрещали как неприличное. Ей нельзя было касаться руки мальчика или мужчины даже в знак приветствия. Нельзя заговорить на улице с мальчиком или мужчиной: надо ждать, пока он заговорит первый, а отвечать можно только знакомым. Нельзя улыбаться чужим, нужно всегда ходить, потупив глаза, чтобы случайно не встретиться ни с кем взглядом. Би Аша следила за ее манерами — по крайней мере, старалась, — наставляла Афию, как себя вести, с кем не встречаться, чего не де-лать.

Джамиля, подруга Афии, все еще не вышла замуж, и Би Аша заявила, что сговор, скорее всего, расторгнут. Так обычно бывает, если помолвка чересчур затянулась. Значит, кто-то передумал. Жених Джамили живет в Занзибаре, после свадьбы намеревался перебраться к ней, и Би Ашу это не удивляет. Кому же не хочется уехать из Занзибара? Там ведь одни недуги, грехи и неприятности. Афия пожала плечами: ее охватила досада. Родителей Джамили отсрочка свадьбы ничуть не смущала, они открыто говорили об этом, вели себя как ни в чем не бывало, радушно встречали Афию, когда она заглядывала в гости, рассказывали о своих планах. После свадьбы Джамиля с мужем должны были поселиться на первом этаже в бывшей комнате Ильяса, ее как раз отделывали.

Ходить в гости к Джамиле пока что не возбранялось, но Афия чувствовала, что Би Аша все хуже относится к ее давней подружке.

— Сколько лет Джамиле? Почти девятнадцать. Ей давно пора замуж, пока не распустилась. Ты не знаешь, до чего мужчины хитры и как девицы глупы. Попомни мои слова, маленькая, они еще с ней наплачутся.

Я не маленькая, думала Афия, стараясь не раздражаться. За все время, проведенное с Би Ашой, она не шла наперекор ее воле, а если когда и хитрила, чтобы добиться своего, то лишь в мелочах. До сих пор визиты к Халиде оставались самой большой ее тайной, прочие были ничтожны: то утаит купленный на рынке банан, чтобы съесть вечером, если вдруг проголодается, то припрячет ожерелье из каури, которое Джамиля с Саадой нашли в материной шкатулке и подарили Аше. Бимкубва украшений не одобряла. И если Афия попадалась на обмане, Би Аша улыбалась: она не сердилась по пустякам. Унакува мджанджа ве, говорила она девочке. Ты научилась хитрить. Порой Баба заступался за Афию, и самые суровые наставления Би Аша приберегала до тех пор, пока они с девочкой не останутся одни.