Посмертие

О войне в Танге долго еще говорили по всему побережью, но для большинства она ограничилась незадавшимся нападением — затем наступило затишье. Все вышло ровно так, как предполагали: британцам не тягаться с шуцтруппе. Чем дальше от Танги расходились слухи, тем более молва преувеличивала жестокость и дисциплину аскари, хаос и панику, царящие в рядах индийских войск (всеобщее мнение было таково, что больше всех паниковали индийцы). Халифа предположил, что Ильяс непременно напишет им о победе германской армии, не утерпит и воспоет хвалу шуцтруппе, но вестей от него так и не пришло.

Чтобы отомстить за поражение, британский флот подверг побережье блокаде. Прекратилась торговля с Занзибаром, Момбасой, Пембой, не говоря уже о далеких заокеанских странах. Начались перебои с товарами, купцы не торопились продавать запасы — приберегали на потом, ждали, пока вырастут цены, и прятали от германских властей, ведь те наверняка конфисковали бы всё для себя и своих войск. Нассору Биашаре, чьи дела понемногу шли в гору, хотя после смерти отца он едва не разорился, выплачивая долги кредиторам, теперь пришлось хуже прежнего. Он накупил товаров для оптовой перепродажи в пределах страны: индийский сахар, пшеница на муку, рис, сорго — все было оплачено и дожидалось отправки. Он рассчитывал одним махом восполнить потери от выплат кредиторам, но блокада спутала его планы.

Последствия блокады ощутили не только деловые люди вроде Нассора Биашары. Многие товары стало сложно достать: рис, чай, кофе (при том что их выращивали здесь же), сахар, соленую рыбу, муку. Шуцтруппе старались сами добывать себе пропитание, а поскольку шла война, вся провизия была к их услугам. Рыбы по-прежнему было в изобилии, урожай кокосов, бананов, маниоки не зависел от действий британского флота или шуцтруппе. Какое-то время люди выменивали еду на вещи: за корзину манго отдавали рубашку, за барана — сверток миткаля. В кои-то веки никто не заботился о деньгах. А если не оставалось вещей, всегда были драгоценности. Они были почти у всех: их давали в приданое, оставляли в наследство. Перекупщики и купцы знали цену золоту и драгоценным камням и охотно их брали. Страх остаться без необходимого на время отступил.

О войне почти ничего не было слышно: все известия поступали только от германских властей. Похоже, случившееся в Танге отбило у британцев охоту высаживаться на побережье, наступило затишье (хотя блокаду так и не сняли), люди приспосабливались, как-то справлялись и даже в общем хаосе ухитрялись платить налоги германским властям. Предпринимательская деятельность и торговля понемногу восстанавливались, хотя дела Нассора Биашары по-прежнему были плохи.

— Ничего из вашей хитрости не вышло, кроме разорения, — сказал ему Халифа.

Купцу не нравился тон, каким порой говорил с ним Халифа — так, словно Нассор по-прежнему новичок в своем деле. И когда Халифа сказал это, Биашара явно попытался сдержать злость. Он впился взглядом в Халифу, поджал губы, отвернулся и медленно ответил:

— При чем тут хитрость? Я всего лишь хотел поправить дела. Откуда мне было знать, что будут война и блокада?

К ссоре с Халифой он был еще не готов.

— Нельзя же вкладывать все деньги в одно дело, — не унимался Халифа, — настоящие купцы так не поступают.

— По-вашему, мне надо было дожидаться разорения? И я не все деньги вложил в это дело. У нас остался склад древесины, — раздраженно ответил Нассор Биашара, глубоко вздохнул и продолжил уже спокойнее: — А если вы так хорошо разбираетесь в коммерции, где же вы были, пока отец мой копил долги? Чем поучать меня, лучше бы сказали об этом ему.

— Он не посвящал меня во все свои сделки, — возразил Халифа. — Я же вам говорил.

— Вы вели его дела, — не сдавался Нассор Биашара. — Надо было всё записывать.

— Вы вините меня за то, что ваш отец скрытничал? — Халифа презрительно улыбнулся.

Нассор Биашара опустил очки на нос со лба, где они находились в продолжение разговора, и вернулся к гроссбуху, в котором выискивал следы отцовских сделок — на случай, если чего-то не заметил в предыдущие проверки. Остаток дня он не разговаривал с Халифой и не встречался с ним глазами. В последующие дни Нассор Биашара отмалчивался: с Халифой обращался вежливо, но без нужды не заговаривал. Делать им было почти нечего. Нассор Биашара все больше времени проводил в своем кабинетике на складе пиломатериалов. Халифа болтал со всеми, кому случалось заглянуть в контору. С Нассором Биашарой он больше не спорил, но однажды тот объявил, что нашел арендатора, который хочет открыть в их конторе продовольственную лавку, дуку.

— Все документы я перенесу на склад, мебель продам. С этого дня вы будете работать на складе, здесь для вас дела нет, а со счетами я и сам справлюсь. И придется урезать вам жалованье. Пока ситуация не наладится, нам всем придется довольствоваться малым.

Нассор Биашара сообщил эту новость суровым тоном, предупреждая вопросы. А договорив, надел шапочку и ушел наверх.