Послушай, это Жизнь

Я пошел дальше. В гостиной были люди, в основном черно-белые. Готов поспорить, никто из них даже не подозревал, что стал частью странной коллекции человеческих лиц и жизней, частью маленького настенного мира.

Но меня поразила спальня. Под фотографиями не было видно стен. Леся оказалась тут как тут, стоило мне открыть дверь.

– Она говорила, что здесь вся ее жизнь. Комната счастья.

Тут была Софи, Софи… Софи в детстве и уже совсем взрослая, родители, Лилит, свадьба Джули, куча друзей и даже я. И все улыбались, десятки улыбок. Я заглянул в каждый снимок. На одном я держал Софи на руках – это был выпускной, я никак не мог вспомнить, почему его нет у меня…

Я заметил, что там нет Сергея, но не спросил. А еще не спросил, есть ли здесь Он. Я был уверен – Олеся не скажет.

Мы выпили кофе на лоджии, я смотрел, как солнце садится в небольшой сквер. Отсюда был виден кусочек моего дома, но он казался каким-то далеким, нездешним. Здесь, в этой тихой квартире, все перепуталось. Вид из окна казался чужим и унылым, и я даже забыл, что есть другая жизнь. Я понимал, что невесомые сети поймали и меня тоже, но не хотел, не собирался сопротивляться их теплому плену.

Я зачем-то рассказал ей о письмах, но она лишь посмотрела на меня. Кажется, в глубине ее глаз блеснула искорка любопытства, но она промолчала. Может, она что-то знала, возможно, могла мне рассказать, но вот только она поняла, что я должен разобраться сам. Наверное, разобраться и в себе тоже.

О звуках

Я оставил машину на стоянке и шел домой пешком. Декабрь. Сыпал мелкий снег и совсем не было ветра. Мои мысли скользили где-то вдалеке. Какие-то картинки всплывали в памяти и рассеивались, едва обретя четкость линий. Иногда я улыбался им. Одно воспоминание цепляло другое, и я вертелся в этом калейдоскопе, ведомый странной логикой моих мыслей. Я не мог понять своего состояния, своих желаний. Я чувствовал, что хочу остаться здесь, прямо тут. Я поднял глаза к небу, но оно не смотрело на меня. Я пытался уйти от себя, но кому это удавалось? Я хотел молчать и молчал. Я искал встречи, не с кем-нибудь, а просто встречи. Меня пугали люди, которым я небезразличен: они слишком дотошны в изучении моей души. Любопытны. Я боялся не сохранить. Но что я хранил?

Мой дом показался мне пустым. От свободного пространства веяло холодом. Его было слишком много. Я не включил свет. Я не был голоден. Меня не было здесь, меня вообще еще не было.

Послушай, Это Жизнь! Послушай, послушай, послушай! Это слезы. Это рыдания, это крик в ночь, это словно каждая клеточка моего тела больше не хочет существовать.

Боже, Как плохо! Ужас как плохо! Кто я? Кто я? Кто я, где я? Где моя жизнь? Чем я живу?

Ничего, ничего, никого. Только…только эти люди вокруг, которые не знают, которые не слышат. Я не хочу! Не хочу людей, для которых мои слезы – просто слезы.

Я не могу, не могу. Я, как волна, разбиваюсь о неведомый мне берег. Я ослепла.

Что со мной, что? Откуда эти слезы? Что случилось? Нет ответа. У меня нет ответа, только сердце кричит, вопит от боли. Этот вопль сводит меня с ума.

Жизнь, Жизнь, Жизнь, я не хочу! Это не жизнь! Я устала жить. Я устала не чувствовать жизни.

Я просто знаю, что надо дышать, говорить и улыбаться. И жизнь вокруг, но не внутри меня. Внутри только тишина. Тишина этой квартиры, она душит, давит. Я сижу в кухне на окне и не могу понять, что удерживает меня на подоконнике. Какова скорость свободного падения? Жаль, что здесь невысоко.

Странные мысли, мысли о смерти. Жизнь отвергает их. Их принимаю я.

Послушай, это ТОЖЕ жизнь. Но зачем мне она?

Софи кричала. Я продолжал молчать. Это было похоже на оцепенение. В папке лежали фото. Софи, Софи… Не меньше десятка ее фотографий. Ни на одной она не смотрела в объектив. Я подумал, что она не знала, что ее снимают. И нигде она не улыбалась. Я видел тень мрачных мыслей у нее на лице. Именно мрачных.

На обороте одной из них было написано: