Последствия неустранимы

— Вероятно, кто-то с юга… Если рассуждать логически, то Александр Васильевич отправил написанную телеграмму в Николаевку почтой, обговорив с посредником в письме или по телефону число и время, когда ее следует передать на телеграф.

— Допустим. Однако письмо с телеграммой он должен был отправить не позже как за неделю, а отъезд из райцентра у него сорвался в самый последний момент, когда Хачик не принес на вокзал деньги. Возникает вопрос: что замышлял Головчанский? И почему у него в кармане оказался авиабилет, по которому он должен был прилететь в Симферополь и приехать из аэропорта в Николаевку именно в тот день и в то время, когда подана оттуда телеграмма?..

— Вот это пока загадка, Николай Сергеевич…

Дверь кабинета распахнулась. Появившийся на пороге Голубев громко проговорил:

— Прошу разрешения, товарищ подполковник!

— Не шуми, — ответил Гладышев. — Входи, докладывай.

Голубев тихонько прикрыл за собой дверь, сел рядом с Лимакиным и посмотрел на Антона Бирюкова:

— Алексанян полностью подтвердил показания Стрункиной. До него, кажется, дошло, в какую заваруху влип. Поэтому уже не запирается. Дело было так. В пятницу, после конфликта с Головчанским, Хачик от расстройства решил гульнуть. Купил в районном ресторане бутылку «Плиски» и отправился к Анне Огнянниковой, с которой третий месяц дружит…

— Огнянникова — товаровед райпо? — уточнил Антон.

— Так точно. Анна Леонидовна. Ее дома не оказалось. Тогда Хачик вспомнил Тосю Стрункину. Та, покупая у него сапоги, «строила глазки». И потопал к ней. Дальше все, как Тося рассказывала…

— О Головчанском Хачик нового не сказал?

— Нажимает на то, что Александр Васильевич самым бессовестным образом вымогал деньги. Ну это понятно: старается групповое хищение по предварительному сговору перевернуть на вымогательство взятки, чтобы из воды сухим выйти. А вот насчет Крыма интересная новость есть. В Николаевке живет отец Хачика, Геворк Тигранович Алексанян. Работает завхозом в пансионате «Солнечный». В августе прошлого года Головчанский целый месяц у него дома отдыхал, а нынче в пансионат собирался.

Бирюков повернулся к подполковнику:

— Вот он, посредник!

Гладышев сразу повеселел:

— Да, вроде намечается… Надо немедленно послать телеграмму в Николаевский отдел милиции, чтобы побеседовали с Геворком Тиграновичем.

На столе подполковника проурчал телефон. Гладышев ответил и протянул трубку Медникову:

— Тебя, Борис, спрашивают. Из больницы.

Медников разговаривал не дольше минуты. По его отрывочным фразам Бирюков догадался: произошло что-то серьезное. Закончив разговор, судмедэксперт хмуро сообщил:

— «Скорая помощь» доставила в больницу Максима Марковича Пятенкова с острым отравлением.

— Старика, которому Головчанский оставил ключ от своей дачи? — удивился следователь Лимакин.

— Его… Подняли без сознания у ларька, где стеклопосуду принимают.

11. Опять гранозан

Пятенков лежал в одноместной палате. Укрытый до подбородка белой простыней, он походил на худенького подростка, и только морщинистое, небритое лицо выдавало возраст. Глаза старика были закрыты, а дыхание настолько слабое, что Антону Бирюкову, когда он вместе с судмедэкспертом и следователем зашел в палату, показалось, будто Максим Маркович мертв.

Медников приподнял простыню и обхватил пальцами запястье старика, чтобы нащупать пульс. Старик открыл глаза и заплакал.

— Что с вами?.. — спросил Медников.

— Кажись, отравился, будь оно неладно…

— Чем?

— Коньячку малость глотнул из найденной бутылки.

— Где ее нашли?

— Недалеко от дачного кооператива, у дороги в кустах…

Медников позвал в палату дежурную медсестру. Стал о чем-то с ней шептаться. Медсестра утвердительно кивнула и вышла из палаты. Вернулась она с наполненным шприцем. Сделав Пятенкову укол, сразу ушла. Несколько минут Максим Маркович лежал с закрытыми глазами. Дыхание его стало глубже, небритое лицо порозовело. Он открыл повеселевшие глаза и даже чуть улыбнулся сухими, потрескавшимися губами.

…Прошлую ночь старик ночевал на даче у сына. Днем подрыбачил в Ине пескаришек. Нажарил их полную сковородку, плотно пообедал и пошел по кооперативу искать брошенные дачниками пустые бутылки. День выдался «неурожайный» — за полтора часа Пятенков нашел всего полдесятка «пушинок». От скуки понес и этот сбор в ларек.

Выйдя из кооператива на проселочную дорогу к райцентру, Максим Маркович свернул в реденький березник — авось запоздалый грибок подвернется — и под кустом увидел иностранную коньячную бутылку с завинчивающейся пробкой. Такие бутылки в ларьке не принимают, но старик поднял ее — сгодится для домашнего обихода. В бутылке на донышке, почти на целый палец, была коричневая жидкость. Подумав, что какой-то богатый отдыхающий не допил коньяк, Максим Маркович отвинтил пробку и двумя глотками, не дыша, приговорил остаток. После этого положил бутылку в рюкзак и зашагал к райцентру.