Последний завет

Речь идёт о прямо-таки непристойном обращении с демократией, поскольку сплошь и рядом выборы засчитывали состоявшимися уже при участии в голосовании всего только четверти избирателей. А в самое последнее время «планку» и совсем выбросили. Прикрытием послужило никем и нигде не доказанное: будто бы невозможно организовать и обеспечить явку на избирательные участки большей численности электората. Прикрывалась если не обычная дремучая российская лень, то умышленный, корыстный обман.³⁸

Можно судить об этом уже по главному документу избирательного права РФ – закону «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации». Фрагмент его ст.3 («Принципы проведения в Российской Федерации выборов и референдума», ч.3) убаюкивает совершенно бесспорным преклонением перед «справедливостью»:

Участие гражданина… в выборах является добровольным. Никто не вправе оказывать воздействие на гражданина… с целью принудить его к участию или неучастию в выборах и референдуме либо воспрепятствовать его свободному волеизъявлению.

Хотя в то же время статьёй 2 закона («Основные термины и понятия», [26)]) предписано не забывать: при голосовании по выдвинутым кандидатурам избирательное право граждан в России – активное, а не пассивное. Значит, оно хотя и не есть буквальная обязательность, но содержит элемент отчётливой обязанности.

Нельзя, впрочем, не отметить, что приведённое положение ст.3, будучи также «насыщено» значением активности, заранее обречено быть противоречивым из-за ограничения свободы волеизъявления путём чиновничьей регламентации «участия» в выборах. Вот как выглядит это ограничение:

Статья 6. Прямое избирательное право, право на прямое волеизъявление на референдуме

Гражданин Российской Федерации голосует на выборах и референдуме соответственно за кандидата (список кандидатов) или против всех кандидатов (против всех списков кандидатов), за вынесенный на референдум вопрос или против него непосредственно.

Под прикрытием соблюдения всех формальностей «участия» законодатель даже не принимает в расчёт неучастия (неявки) избирателей, которым может иногда решаться судьба всех голосований.³⁹

И над тем, чтобы совершенно не учитывалась неявка, как вид активного волеизъявления, правотворцы поработали в самое последнее время особенно старательно. Вместо нормы ст.30 ранее действовавшей редакции закона:

…Участковая избирательная комиссия обязана обеспечить всем избирателям возможность участвовать в голосовании…,

где «поддержка» волеизъявления была именно обязанностью, а отнюдь не только в виде неформального одобрения или пожелания, теперь такого не оставлено ничего; – новая норма гласит:

Статья 27. Порядок формирования и полномочия участковых комиссий

13. Решения комиссии… о финансовом обеспечении подготовки и проведения выборов, референдума… принимаются на заседании комиссии большинством голосов.

Таким образом, если государство раньше как бы не было замечено в скупости при финансировании выборов и все препятствия к ненадлежащей организации избирательного процесса выглядели здесь вроде как зависящими от неумелой работы, то теперь маски окончательно сброшены: налицо и финансовая скупость⁴⁰, и признание за комиссиями «права» исполнять свои обязанности как угодно плохо.

Но вернёмся к теме о средствах массовой информации.

…Если там, где властвуют политика, экономические и прочие «конкретные» или прагматические интересы, для народного плюрализма всё-таки остаётся определённое, пусть и на разные лады ограничиваемое поле воздействия собою, то в области влияния СМИ мнениям, грубо говоря, приткнуться некуда.

Устремляясь к неограниченному, а значит неопределённому кругу лиц, они в своём большинстве – почти всегда теряют потенцию конкретно воздействовать хоть на что-либо и, стало быть, обречены просто уходить в «пустоту», в «песок».

Что пользы вам от шумных ваших прений?

Кипит война; но что же? никому

Победы нет! Сказать ли, почему?

Ни у кого ни мыслей нет, ни мнений.⁴¹