Последний трюк

– Да… Можно, мы никогда не будем об этом говорить? По крайней мере, пока не окажемся за добрую тысячу миль отсюда?

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, вытряхивайся из своей вонючей постели – твоему народу, кстати, надо придумать какие-нибудь заклинания, чтобы приводить себя в порядок – и давай убираться к чёртовой матери из этой паршивой страны.

Несмотря на бинты, мне потребовалось меньше времени, чем я ожидал, чтобы встать и одеться. Упаковаться удалось ещё быстрее. Всё-таки есть свои преимущества в том, чтобы быть сильно искалеченным изгоем – метким магом всего-навсего с двумя приличными рубашками в багаже. Как раз перед тем, как выйти за дверь, я повернулся и оставил тринадцать сделанных мамой карт на кровати, где, как я знал, их найдёт Шелла.

Вскоре мы вдвоём оседлали моего старого коня – Рейчис заявил, что нашёл его блуждающим по холмам за городом и убедил вернуться вместе с ним, – и мы снова оказались на дороге, которая вела прямо на восток от территорий джен-теп.

– Куда едем? – спросил я.

Лёжа на спине на своём обычном месте перед седлом, Рейчис лениво пожал плечами.

– Не знаю. Мне всё равно.

Я обдумал варианты, но мне всё время мешал другой вопрос.

– Рейчис?

– Да?

– А как ты выпутался из сделки с племенем белкокотов? Ваш вид, похоже, довольно… строго относится к контрактам.

Долгая, очень долгая пауза.

– Тут всё сложно.

Некоторое время я довольствовался уклончивым ответом, пока наша лошадь медленно брела по дороге, но в конце концов не смог удержаться от вопроса:

– Может ли такое быть… Просто возможно ли, что самки белкокотов не полностью были тобой очарованы?

Он издал низкое рычание. Я поднял руки.

– Я всего лишь спросил.

– Ну так не спрашивай!

– Просто… Я тут гадал – как они смогли устоять перед тобой, величайшим мастером техники спаривания и всего остального?

– Мои соплеменники – варвары, вот как! Я не смог убедить ни одну из них отправиться со мной на поиски хорошей тёплой ванны. Они просто посмеялись надо мной, Келлен! Решили, что я какой-то тупой домашний питомец. Можешь в такое поверить?

– Непостижимо.

– Я даже пошёл и украл немного сдобного печенья в лавочке в соседнем городке, и знаешь, что сделали эти паршивые самки? Откусили кусок и выплюнули остальное. Они выплюнули сдобное печенье, Келлен!

– Поразительно нецивилизованно, если хочешь знать моё мнение.

– Как будто они вообще не одного со мной вида.

– Итак, спаривание…

– Я выполнил свой долг, – ворчливо заявил он. – Не то чтобы кто-то меня поблагодарил. Когда я проснулся на следующее утро, ни тебе подарков, ни тебе цветов. Даже ни одного приличного комплимента.

– А может, ты сделал это неправильно? – дружески спросил я.

Верхняя губа Рейчиса искривилась, откуда-то из глубины его глотки донеслось рычание.

– Что-о?

– Я имею в виду, не пробовал ли ты упасть на четвереньки и повилять задницей у них перед носом?

– Заткнись, Келлен.

– А вот такой звук издать не забыл? Самки белкокотов любят его, ты же знаешь.

Я выдумывал самые ужасные, самые неприятные звуки, которые только мог изобразить, ревя, как страдающая запором овца, а Рейчис обрушивал на меня тысячу и одну угрозу.

Я продолжал издавать звуки всю дорогу до речного причала, где мы купили билет до побережья. Почти уверен, что капитан заставил меня переплатить, потому что решил, будто я сошёл с ума, но дело того стоило.

Как только мы отвалили от берега, мерцающий свет привлёк мой взгляд к женщине, стоящей на краю дороги. Шесть татуировок вокруг её предплечий светились так ярко, что могли озарить знакомый каскад идеально уложенных жёлтых волос, увенчанный теперь изящной семиконечной короной. Она была слишком далеко от меня, чтобы разглядеть её обычный неодобрительный взгляд и опущенные уголки губ, напоминавшие, что я (снова) бегу не в том направлении, забыв о своих семейных обязанностях. Может, именно поэтому она держалась вдалеке; возможно, она решила, что нам уже давно пора бросить попытки убедить друг друга, кем мы должны быть.

Поэтому я помахал ей рукой, и она помахала в ответ. Такие неуклюжие, пустяковые соматические жесты иногда порождают обнадёживающие чары. Возможно, однажды это высокомерное, несносное, обожаемое мною лицо появится в пустыне или в чаше с водой. Я расскажу сестре о своих путешествиях, а она покачает головой, рассыпая песчинки или капельки воды, и спросит, с чего я решил, что у меня есть хоть малейший шанс догнать Нифению или Фериус, чьи корабли наверняка покинули берег задолго до того, как я до него добрался.

Мне придётся придумать какую-нибудь мудрую, остроумную историю, потому что Шелла никогда не поймёт правды. Я мог только продолжать двигаться вперёд, потому что для меня больше не существовало пути назад; у меня не было дома. И, наверное, никогда больше не будет.

«Мир не нуждается в обманщике после того, как разыгран последний трюк», – сказала мне бабушка. Думаю, сумасшедшая старушенция знала, о чём говорит.