Последний сын графа

– Он не мой муж и прекрати его так звать! – она ухватила Герцога за ошейник и с ненавистью уставилась на Фреда. – Когда ты уже научишься оставлять всех в покое?! Разве я просила твоей поддержки? Нет, ведь! Я просто хотела побыть одна! Ты мне не нужен, как ты все в толк не возьмешь?! Я выросла! Ты мне больше не нужен, а Джессика, вообще, мертва!

Фредерик ухватил дочь за локоть, рывком развернул к себе. Он был по горло сыт ее непонятной ненавистью, сыт ее вечными обидами не понять на что. Фредерик никогда не отличался терпением, но Герцог чуть слышно взвизгнул, его голова оказалась в опасной близости от их рук и Фредерик неохотно ослабил хватку. Пес мог не до конца правильно все понять, и среагировать. Укусить кого-то из них обоих.

– Ты понимаешь, что ты сейчас говоришь мне?! Кто ты такая, чтобы меня судить?

– Та девочка, которую ты бросил, когда был нужен! И женщина, которая не хочет тебя больше знать!

– Почему, Ви? Что я такого сделал? Не выгнал Ральфа, когда ты так захотела? С этого все пошло? Но это было в тот миг абсолютно несправедливо.

– Ты вечно за справедливость, как мировой судья. А мне не нужен судья. Мне нужен мой папочка и никто больше.

– Тебе не пять, Цукерпу.

– А где ты был-то, когда мне было пять лет?!

– Я был в Интернете. Ральф сбрасывал видео в Сторис и я смотрел их. Весь вечер… Я не могу просто взять и отшвырнуть человека, который так заботился о тебе! Для меня!

Она не ответила, лицо искривилось, но Ви сдержалась и не расплакалась. Помолчала немного, потом неохотно заговорила, но о другом.

– Мы были у Филиппа, помогали ему расстаться с его коровой. И это было чертовски весело… Потом мы поужинали все вместе на берегу. И было здорово, как в старые времена. И Ренни был в щенячьем восторге… А когда мы вернулись, в доме было темно. И я решила проводить его к Маргарет через главный вход.

– И? – подтолкнул епископ и тоже взялся за собачий ошейник.

Верена не обратила внимания.

– Себастьян и Марита пили вино в гостиной и говорили о чем-то взахлеб. Перебивая друг друга… Со мной он никогда так не разговаривает… Я просто проводила Рене и ушла сюда. Если он опять разглядел Мариту, я могу лишь одно – уйти.

– Понятно… Давай, зайдем в дом. Пес вспотел и может простыть.

Верена кивнула и пошла в дом. Они вместе обмыли собачьи лапы в тазу и вытерли их насухо старым полотенцем.

– Что ты собираешься делать? – спросил отец.

– То же, что и всегда. Отвалить и забить. Возможно, просто уеду куда-нибудь. Ты ведь присмотришь за Герцогом? О Риче позаботится Лиз… Господи, как же я устала… Стоит мне полюбить кого-нибудь, как он меня бросает на ровном месте. Раз и все! И я стою, как дура с мороженным и тупо реву.

– Верена, – спросил Фредерик, болезненно восприняв намек на то, как сам когда-то ее покинул. – То, что однажды мне пришлось тебя бросить, не зависело от тебя. Но то, что происходило с другими мужчинами, от тебя зависит. Сильно зависит. Ты сама была у двух сразу бывших. И вы все четверо веселились и тоже, думаю, хохотали взахлеб.

– Ты хоть однажды видел, чтоб Себастьян смеялся с Маритой?

Фредерик молча сжал губы.

– Вот и я нет.

– Это ничего не значит.

– Для него – может быть. Я же поняла лишь одно: чем больше для вас стараешься, тем сильнее любишь, тем быстрее вы начинаете пятиться. Вы понимаете только один язык: сомнения в себе, как в мужчине. Любовь вам нужна всего один миг, когда вы бежите за равнодушной самкой. Но стоит ей стать привычной и одомашненной, вы теряете интерес! Сперва я думала, забрать своего ребенка и уехать, куда глаза глядят, но… мой выродок даром ему не нужен! Наследство он уже получил!

– Джессика, – прогремел он, не помня себя от ярости и лишь потом, словно оглушенный громом, понял: перед ним Ви!

Сердце дрогнуло, устремляясь вскачь и Фредерик ухватился за грудь ладонью. Она не ринулась к нему. Лишь стояла и молча смотрела. Словно ждала, что он упадет.

Фред не упал.

– Верена, – сказала Верена холодно. – Джессику ты своим чадолюбием уже загубил.

Дочь подняла глаза и в их глубине Фредерик увидел такую ненависть, что ему расхотелось перед ней извиняться. Захотелось ударить ее. Как можно сильней. Как она смеет? Как она смеет ненавидеть его?

Он ухватил ее за руки и яростно, как куклу встряхнул:

– Не смей, поняла?! Ты не имеешь права!.. Ты превращаешься в свою мать!

– Нет, папочка. Не в свою. В твою. Ребенка я просто оставлю здесь. Он за меня и графа страдать не будет.

– В таком случае, ты еще хуже.

– Вы с Маркусом такие крутые, такие жесткие… Орать орете, но как до дела дойдет, так прячетесь под кровать и ждете, пока придет мамочка и все проблемы решит. Вы оба всю жизнь живете за ее счет! И не смей обвинять ее в чем-либо! Она не только вас вырастила, но и меня!

В тишине холла громко зазвонил телефон и эхо разбросало звук по гулкому дому. Верена скинула его руки и пошагала в холл.

– Да?.. Да, я дома. Нет, я не говорила. Смысл мне при ней унижаться?.. Просто увидела их с Маритой и сразу все поняла… Нет, я не делаю глупостей… Я не знаю, Лиз… Да, хорошо… Естественно, что сына ты заберешь! Я родила его для тебя, а не для Мариты.