Последний сын

Фина замешкалась. Ее за руки вытащили из фургона и, велев смотреть только под ноги, повели по ступенькам в здание, потом — по длинному темному коридору.

— Стой.

Фина осторожно подняла голову. Она долго стояла возле обитой дерматином двери. Кто-то был позади Фины. Она слышала его дыхание, но оглянуться не решалась. К нему подошел еще один человек. Фину отвели в ярко освещенный кабинет, обыскали, забрав ключ от квартиры, сфотографировали, не дав поправить волосы, и вернули к дерматиновой двери.

Возле нее Фина опять потеряла счет времени. Наконец с другого конца коридора показался человек в форме. Тот, кто был позади Фины, встал по стойке "смирно". Пришедший молча открыл дверь и исчез за ней.

Фина утешала себя тем, что всю жизнь возле этой двери она стоять не будет. Вот только — сколько продлится ее жизнь? Наверное, тот, кто за этой дверью, скажет, почему ее сюда привезли, и что ее ждет.

— Заводи! — раздался из-за двери голос.

В кабинете, куда завели Фину, не было окон. Горела только настольная лампа. Свет ее бил прямо в глаза Фине, она не могла рассмотреть, сколько человек за этой лампой.

— Посади ее, — сказал из-за лампы тот же голос.

Тяжелая ладонь толкнула Фину вперед, и она стукнулась коленями об оказавшийся под ногами табурет. Ладонь легла ей на плечо, опустив на этот табурет.

— Оставь, — сказал стоявшему позади Фины голос за лампой.

Фина слышала, как тот вышел из кабинета. За спиной у нее теперь никого не было, и от этого стало немного легче. Фина, щурясь, пыталась разглядеть человека за лампой. Как она поняла, он там был один.

— Зачем ты на вокзале ошивалась? — сразу спросил человек.

— Пирожки раздавала, — как есть, ответила Фина.

— Или собирала сведения?

— Какие сведения? — Фину уколола мысль, что ее принимают за шпиона.

— Вот ты и скажешь, какие и зачем.

— Я не знаю, что сказать.

— Времени с тобой разговаривать нет. Не скажешь, изобью.

Взяв лампу со стола, человек приблизил ее к лицу Фины.

Фина отвернулась и зажмурилась. По спине пробежали мурашки, левое плечо чуть дернулось.

— Смотреть прямо!

Едва Фина повернула голову обратно, раздался шлепок. Левая щека загорелась. Человек в ожидании наклонился к Фине вместе с лампой. От ее света щеку жгло еще сильнее. Фина сжалась и опустила голову.

— Не надо бить, — тихо попросила она. — Я скажу.

— Говори тогда.

— Что нужно сказать?

От нового удара на глазах Фины выступили слезы. Она закрылась руками, как когда-то в детдоме, но больше ударов не последовало.

— Старая ссука. Я тебя в камеру к ждущей расстрел шпане отправлю.

Фина провела рукой по месту удара. Она не чувствовала его. Но то, как назвал ее человек с лампой, было намного больнее.

— Вам нужна правда или признание? — смогла выдавить из себя Фина.

— Это одно и то же.

Фина не знала, что сказать. Ей было стыдно за свою беспомощность перед этой неумолимой властью, этой грубостью и силой.

Вернувшись за стол, человек чуть опустил лампу от Фины.

— Не смотреть на меня, — предупредил он.

Фина послушно склонила голову.

— Имя?

— Афина Гумбольдт.

— Где зарегистрирована?

Фина назвала свой адрес.

Человек поднял трубку телефона и проверил.

— Почему Афина? Там записана Фина.

— Меня родители назвали так, — собравшись с духом, ответила Фина. — Их заставили изменить мое имя. Но они меня всегда звали Афиной.

Человек нажал кнопку, и звонок засверлил голову Фины. За спиной открылась дверь, раздались знакомые шаги. Та же тяжелая рука подняла ее с табурета.

— Пусть ждет в коридоре, — скомандовал вошедшему человек за лампой.

Фину вывели в темноту, сказав стоять лицом к стене. Она успела заметить в дальнем конце коридора небольшое окошко, в которое прорывался дневной свет. Щека еще горела. Из памяти вылез зажатый в кулаке детдомовской воспы ремень у лица Фины, он обжигал кожу на ее руках, плечах, шее. Потом Фину до вечера заперли в темной кладовке. Туда каждый день отправляли кого-то из воспитанников. Фина помнила их крики, стук в запертую дверь — чем сильнее они кричали, тем меньше длилось заточение. Фина не кричала. Она даже не боялась мышей — только, чтобы не наступить на них в темноте, залезла на большую деревянную полку. Было сыро, холодно. Фина свернулась клубочком и ждала. А потом заснула.

Там, в детдоме, она знала, что ее выпустят, ведь каждый вечер им устраивали перекличку, проверяя, не сбежал ли кто.

Фине хотелось в туалет. Сперва она терпела, а потом уже захотелось так сильно, что Фина не могла нормально стоять. Она несколько раз обращалась к конвоиру отвести ее в туалет, но тот даже не поворачивал головы. Не в силах больше терпеть, Фина осторожно пошла к единственной во всем коридоре приоткрытой двери, которая была чуть меньше всех остальных.

— Стой! — ринулся за ней конвоир.

Схватив Фину за шиворот, он дернул ее назад и оттащил обратно к кабинету. Там конвоир встряхнул ее, поставил к стене, после чего шагнул в полумрак на свое место.