Последний путь

Выглядела она и правда скверно. Рубаха на левом локте порвалась, а коленка была напрочь залита алой кровью. На секунду открыв лицо, которое все это время скрывалось за ладонями, она увидела, что натворила и вновь закрылась от внешнего мира.

— Ма-ма-чеха убьет меня… — задыхаясь, выдавила она из себя и еще пуще придалась истерике.

— Тише-тише… — попытался ее успокоить я. Хотя что делать в таких обстоятельствах не знал сам. Как и большинство, просто терялся и не мог подобрать нужные слова. Но подростковая хрупкость девочки и удручающий внешний вид, еще больше побудили меня помочь. — Как тебя зовут?

— Латэль, — неразборчиво сказала она, шмыгнула носом и сделала попытку взять себя в руки. Но по трясущейся нижней губе и красным от слез опухшим глазам было понятно, что дается ей это непросто.

— Эфириус, — представился я и подался вперед. — Ох, только посмотри, коленку-то сильно разодрала! — Рана выглядела и правда паршиво. Глубокий рваный порез, кожа содрана до алой плоти. Если не поспешить, то может воспалиться. — Надо срочно залечить, тянуть не стоит.

— Не умею я, а к лекарю Сэдвигу не пойду. Так хоть одеждой прикрою, а он точно все мачехе расскажет… — казалось, что Латэль уже успокоилась, но очередное упоминание неродной матери свело все мои труды на нет. И тишину опустевшей площади вновь нарушили всхлипы.

А вот что девочка не владела магией стало для меня откровением! Значит мои догадки были не верны, и данным навыком обладал не каждый. Вопрос было ли это редкостью или правилом оставался открытым.

— Хочешь попробую? — предложил я, указав на ссадину.

— А у тебя хорошо получается? — тихо спросила она. Мелодичный и приятный, словно звон колокольчика, голос, очень подходил к ее внешности. — Я как-то обожглась сильно, и вот результат исцеления.

Она закатала левый рукав и показала предплечье. Кожу от плеча до запястья испещрял уродливый шрам. Грубая, если не сказать — ужасная, и полная халатности работа. Даже у меня получилось лучше, хоть я был в этом деле совсем новичком.

— Ох… Уверен у меня получится лучше. Я не буду переусердствовать, просто сделаю так, чтобы рана затянулась и не кровила. Это ты сама пыталась?

— Нет… Это Сэдвиг. Он крепко выпил в тот вечер… — и она опять заплакала навзрыд.

Да уж. Латэль в этой жизни явно не везло.

Так что медлить было не к чему!

Мягко войдя во второе тело, увидел черную липкую субстанцию, что распласталась на ноге девочки. Мерзкая клякса, как всегда, не хотела покидать свое место, но при первом же соприкосновении с маной шипела и отрывала щупальца. Я не спешил и делал все максимально аккуратно, отделяя паразита от увечья, будучи уверенным, что это позитивно скажется на результате.

И открыв вскоре глаза, только убедился в этом. Место раны затянула нежная розовая кожа с пятнами запекшейся крови. Можно было оставить все так, остальное бы доделала матушка природа, даровавшая нашему телу свойство регенерации.

— Ух ты! — приободрилась девчонка. — Спасибо большое, добрый человек! Почти не болит.

Она уверенным движением оголила ссадину на локте и позволила мне провести процедуру повторно.

— От мачехи достанется, да? — с опаской спросил я, помня ее реакцию.

Но девочка уже успокоилась и на удивление твердо ответила.

— Да, от нее достанется точно… Пороть будет опять, но ничего не поделаешь. Я заслужила! Двадцать девять рахмов и день работы крабу в клешню, — она опустила рукав и посмотрела на окровавленную дыру. — Вот же раззява. Дура! Тупица!

Не смотря на излишнюю эмоциональность, внутри этой особы крылся твердый стержень. Она была юна, но уже многое повидала на своем пути. Только такой человек, мог быстро собраться и с честью принять неминуемую участь, которая ее ждала дома.

— Ладно, мне пора, — она резко встала и энергично стала отряхиваться, как ни в чем не бывало. — Еще нужно ужин приготовить и прибраться. Спасибо вам! — она закинула крупный тюк за спину, взяла в руки две корзины и поплелась домой.

— Погоди, я помогу! — недолго думая нагнал ее и забрал слишком тяжелый для такой миниатюрной девочки груз. Симпатия, родившаяся в первые секунды знакомства только усиливалась. Возможно ее стимулировала жалость, а может не пойми откуда взявшиеся отеческие чувства. Хотя она была не многим младше меня.

— Вы очень добры. Идти недалеко, всего два квартала отсюда, — сказала она и впервые подняла взгляд. Голубые, глубокие, как Марианская впадина, глаза, скрывали застарелую боль, что залегла на самом дне.

— Мне не сложно. Да и не тороплюсь я! Первый день в городе.

— Правда? А где остановились? В «Дэрагоне»?

— Где-где? — сделав нарочито глупое лицо, переспросил я.

Она мило захихикала.

Мы шли по полутемному переулку, настолько узкому, что плетеные корзины едва не касались шершавого фундамента, а встретить тут прохожего, грозило возможностью не разминуться с ним плечами.

Из конца проулка доносился задорный собачий лай, который эхом отражался от препятствий и затухая уносился прочь.

— Это наш трактир! Сделан в панцире дэрагона — гигантского краба. Он недалеко от южных ворот.