Последний из Могикан

Соколиный Глаз усмехнулся:

— В пустынях и лесах друзья часто оказывают друг другу такие услуги. Кажется, и мне случалось выручать Ункаса из беды, и я отлично помню, что он пять раз заслонял меня от смерти: три раза при столкновении с мингами, раз при переправе через Горикан и...

— Эта пуля была пущена лучше остальных! — вскрикнул Дункан и невольно отшатнулся от скалы, в которую попал выстрел.

Соколиный Глаз поднял сплющившуюся пулю, покачал головой и сказал:

— Свинец, падающий на излете, никогда не расплющивается. Это могло случиться, только если бы пуля свалилась с облаков.

Ружье Ункаса поднялось кверху, и глаза всех остальных устремились туда же. Загадка мгновенно открылась. На правом берегу реки поднимался могучий дуб; дерево это так наклонилось вперед, что его верхние ветви нависли над рекой. Посреди листвы, едва прикрывавшей узловатые ветви старого дуба, приютился гурон; он то прятался за ствол, то выглядывал из-за ветвей, желая увериться, попал ли в цель его выстрел.

— Эти бесы готовы забраться на самое небо, чтобы только погубить нас, — сказал разведчик.— Держи его под прицелом, мальчик, пока я заряжу свой оленебой. Потом, мы сразу выстрелим в дерево с обеих сторон.

Ункас дожидался сигнала разведчика. Наконец вспыхнули два выстрела. Кора и листья дуба полетели в воздух, и ветер разнес их в разные стороны. Дикарь ответил своим врагам только насмешливым хохотом и послал новую пулю, которая сбила шляпу с головы Соколиного Глаза. И снова из лесных чащ вырвался дикий, свирепый крик, и свинцовый град засвистал над головой осажденных; казалось, будто дикари хотели заставить своих врагов не двигаться с места, чтобы облегчить прицел воину, взобравшемуся на высокий дуб.

— Нужно защититься от пуль, — сказал разведчик. — Ункас, позови-ка отца: нам нужны все ружья, чтобы справиться с хитрым чортом и выбить его из гнезда.

Прозвучал сигнал, и не успел Соколиный Глаз зарядить свое ружье, как к нему подошел Чингачгук. Когда

Ункас показал опытному воину положение, занятое противником, с губ старого могикана сорвалось только обычное восклицание «хуг»; больше он ничем не выразил ни своего удивления, ни тревоги. Соколиный Глаз и могикане несколько секунд оживленно совещались между собой на делаварском наречии; по окончании же. беседы каждый из них спокойно занял свое место, готовясь выполнить намеченный план.

С тех пор как. осажденные заметили воина, скрывавшегося среди ветвей, его выстрелы стали малодействительны, потому что, едва он показывался из-под прикрытия, ружья врагов грозили ему. Все же его пули иногда падали среди притаившихся людей. Мундир Хейворда был пробит в нескольких местах. Один рукав его запятнала кровь, выступившая из легкой раны.

Наконец, ободренный терпеливым ожиданием врагов, гурон попытался прицелиться получше. Быстрые взгляды Чингачгука и Ункаса тотчас же уловили его намерения. Сквозь скудную листву в нескольких дюймах от ствола дуба мелькнули ноги дикаря, и ружья могикан мгновенно выстрелили. Гурон присел, и все его тело показалось из-под прикрытия. С быстротой мысли Соколиный Глаз воспользовался этим и выстрелил из своей роковой винтовки. Листья дуба заволновались, ружье гурона упало с высоты, и после короткой напрасной борьбы тело дикаря. закачалось в воздухе, хотя он все еще отчаянно цеплялся за обнаженный сук дерева.

— Во имя милосердия, пустите в него пулю!— воскликнул Дункан, с ужасом отводя взгляд от несчастного.

— Не истрачу ни одной порошинки, — твердо произнес Соколиный Глаз. — Он все равно погиб, а у нас нет лишнего пороха, между тем бой с индейцами иногда длится по нескольку дней. Вопрос идет о том, сохранят ли они свои скальпы или уцелеют наши.

Никто не мог возражать против такого сурового и непоколебимого решения.

Крики в лесу смолкли, выстрелы ослабли; взгляды друзей и врагов не отрывались от несчастного, висевшего между небом и землей. Ветер раскачивал тело, и хотя из уст погибающего не вырывалось ни стонов, ни ропота, он по временам мрачно оглядывался на своих противников, и тогда, несмотря на расстояние, они читали в его чертах лица муку отчаяния. Три раза разведчик поднимал свою винтовку, три раза осторожность останавливала его, и длинное дуло прославленного оленебоя медленно опускалось. Наконец одна рука гурона разжалась и, обессилев, повисла вдоль тела. Отчаянно, но бесплодно пытался он снова овладеть веткой — рука судорожно хватала пустоту. Молния не была бы быстрее выстрела Соколиного Глаза; труп дикаря дрогнул и, точно свинцовый, упал в пенящиеся волны реки.

Даже суровые могикане с ужасом молча переглянулись между собой. Только один Соколиный Глаз сохранил способность рассуждать; он покачал головой и вслух пробормотал себе укор.