Последний грех

Когда Максимке исполнилось пять, все уже было по-другому: страна развалилась, магазины опустели, заводы остановились. Жизнь покатилась под уклон. Ранее судимого и уволенного с предыдущего места за пьянку, Ковалева брать никуда не хотели. Катюха же, получая копейки, терпеть пьянство мужа — терпела, но с трудом великим. Да и рукоприкладство мужское часто переполняло чашу этого терпения. Уже не раз Володькин язык, едва шевелясь от выпитого, выдавал хлесткие упреки: «Пацан-то на меня не похож. Ты, сука и лярва, нагуляла его втихаря, квартиру на моем горбу получила и теперь чего-то от меня еще хочешь». После этого, случалось, Катюха получала жесткую оплеуху и, либо летела кубарем по полу, либо хватала все, что под руку попадется, и пыталась отбиваться. В последний раз под руку попался кухонный нож. Один мах и, схватившись за грудь, Ковалев плавно осел по стенке. Испугавшись, она выдернула лезвие и суетливо запричитала.

— Вовка! Вовка, ты что?!

Вовка, открыв рот, как рыба, хватал душный воздух, глотал его, но сказать ничего не мог. Глаза его стали стекленеть, дышать получалось через раз а, через несколько минут домашний тиран испустил дух. Катя закричала, выронила нож и навзрыд зарыдала над своей жертвой.

Всего этого Максим, к счастью, не видел. Проснувшись, он обнаружил, что в их квартире ходят незнакомые люди в серых мундирах и белых халатах. Потом, накрыв простыней, на носилках унесли отца, а следом увели и мать. Он заплакал и рванулся к ней, но чужая женщина в форме схватила его за руку и, прижав к себе, погладила по голове.

— Не плачь. Не надо. Мама скоро вернется.

Глава 5

… Середина 90-х.

Георгий крутил баранку, вписывая каблучок в знакомые повороты, и прикидывал барыш: «При хорошем раскладе оборванцы потянут на триста, а, если повезет — пятьсот американских рубликов. За каждого! Это при хорошем раскладе. При плохом.… Эх!» Георгий вздохнул: «О плохом лучше сейчас не думать». Но сомнения не отступали, упрямо лезли к нему в душу.

Пацаны были дикие, грязные, а самое главное — порядком избитые. Кровавые подтеки под носом, гематомы на ребрах — отметины существенно снижали ценник. А то и вообще, могли свести на нет. Рисковый, ведь, товар. От побоев беспризорники могли склеить ласты прямо в фургоне. Тогда не только денег, свободы можно не увидеть. Прецеденты уже были…

Восемь месяцев назад, когда Туфченко только присматривался к этому бизнесу, жизнь показала ему свою изнанку. У палатки, где он выгружал товар, к нему подошел подросток. Лет тринадцать, не больше.

— Дядь, дай пожрать что-нибудь.

Георгий, опустив ящик, остановился. Пацан, хоть и попрошайничал, но презентабельный вид до конца не утратил. Одежда его была грязной, но не рванной, а модные лейблы говорили, что и не дешевой. Юнец слегка прикрыл глаза и, покачиваясь, какой-то уж очень медленной речью вновь попросил: «Дядь, по-жа-луйста… есть хочу, не могу. Дай что-нибудь». Туфченко раздраженно отрезал: «Ты что не видишь — занят я?! Да и что я тебе дам — сырую картошку?! Иди отсюда!»

Но подросток не уходил, напротив — стоял и даже начал улыбаться.

— Дядь, ты… не о-ри. Я ж не за про-сто так.

Туфченко опять остановился. Молчал, переваривая услышанное: «Что не за просто так?! Или он?! Ну, конечно. Как я сразу не допер… того… на панели, наверное?! А что еще? Лыбится, готовый за жратву прямо здесь за щеку взять. А если его к Карпычу, а?! И бабки заработаю и, пацана голодным не оставлю. Это мысль!» Георгий даже ругнул себя — как он сразу об этом не подумал?! Да и Карпыч прямым текстом ему тогда сказал: «Увидишь на улице подходящего оборванца — вези ко мне, деньгами не обижу». А здесь все, как по заказу: смазливый, голодный и согласный на все.

— Сейчас погоди, — Туфченко фальшиво улыбнулся. — Разгружусь, найду что-нибудь перекусить. Только ты не уходи.

— Ага.

Уходить пацан и не думал — стоял, как вкопанный. Георгию показалось, что даже заснул. Выглядело это комично. Притулившись к фургону, попрошайка, будто подвис: опустил голову, прикрыл веки и несильно покачивался. Туфченко хлопнул его по плечу.

— Эй, ты чего? Давай залезай.

— А?! Что?! — Подросток вздрогнул, открыл глаза и непонимающе уставился на мужчину.

— Залезай в фургон, говорю, отвезу тебя в одно место. Там и пожрешь.

— Зачем?!

Вопросы были нелепы. Попрошайка, казалось, уже и забыл, о чем просил пять минут назад. Зато Георгий помнил все. Он резко толкнул пацана в фургон и, тот, перевалившись, кулем упал на днище. Пнув распластанные ноги, украинец быстро закрыл за ним дверь, сел за руль и прислушался. За стенкой никто не бунтовал, все было тихо. Он завел двигатель, тронулся, а через два часа уже подъезжал к нужному дому.