Последний грех

Зачем Карпычу нужны были беспризорники, Туфченко догадывался. Но разбираться в деталях и, как следствие, в собственных мыслях не хотел. Противно было. Хотя о морали Георгий теперь старался не думать. С моралью в Москве было не выжить. И все же понимал, пацаны приносили Карпычу деньги. Как?! Туфченко не спрашивал. Да и Карпыч все равно ничего не сказал бы, просто послал подальше. Еще у Карпыча и его приюта был Хозяин. Человек, которого Георгий видел нечасто и почти не разговаривал с ним. Но, даже будучи едва знакомым — инстинктивно побаивался. Впрочем, положительнее моменты в частном приюте Георгий тоже видел. Он почти убедил себя, что привезенным оборвышам там будет куда лучше, чем на улице. Тем и парировал укоры собственной совести, порой просыпавшейся в нем. Стандартный лозунг братвы «Не мы — такие, жизнь — такая» украинец перенял на все сто. Правда, совесть, иногда взбудораженная водкой, опять оживала и уже не спрашивала — бунтовала: «Что же ты творишь, гад такой?! А если бы это был твой сын — так бы поступил?!». Но вместо ответа Георгий шел в ларек, покупал новую полулитру и глушил его из горла. Как ни странно, помогало.

Поселок, куда направлялся его старый каблучок, являл собой камешек из многих, рассыпанных чьей-то рукой, у Москвы — огромного валуна. Поселок был сер, скучен и невзрачен. Большинство жителей его, как и большинство жителей Подмосковья, каждое утро торопилось на станцию, сесть на электричку и уехать в Москву. Где, в свою очередь, убить весь день на работе, а на ночь вернуться обратно. И так день за днем, превращая собственную жизнь в замкнутый цикл: Москва-вокзал-дом, дом — вокзал-Москва. По-другому не получалось.

Коттеджей в поселке еще не было. Да что там коттеджей — асфальта, и того полноценного не имелось. Короткие куски полотна, закатанные еще в советские времена, перемежались с бесконечными метрами разухабистой колеи. И с каждым годом колея отвоевывала у асфальта новые и новые метры. Забытый Богом и риэлтерами, поселок являл собой кусок провинции в удобной близости от столицы. Это потом Москва дотянет до него свои щупальца, а в начале 90-х здесь была тишина.

Поначалу Туфченко привозил сюда только овощи: картошку, капусту, морковь. Ораву питомцев из приюта надо было чем-то кормить. Потом список поставок расширился. Немного, на один пункт. И первым из этого пункта должен был стать «сонный» попрошайка.

Дождавшись выхода Карпыча из дома, Георгий открыл перед ним фургон. Толстяк непонимающе уставился внутрь.

— И что там?!

Распластавшись, попрошайка лежал на спине и признаков жизни не подавал.

— Сейчас. Спит просто.

Улыбнувшись, Туфченко легко пнул пацана в пятку. Реакции не последовало. Карпыч взял детскую лодыжку и напрягся, конечность уже окоченела.

— Ебаный в рот! Ты что привез?!

От привезенного к нему жмурика усатый получатель был вне себя. Выпучив глаза, он махал руками, шипел (кричать было нельзя, не дай бог, кто услышит) и сводил все эмоции к логичному выводу: «Мой дом — не морг для наркоманов». То, что пацан умер от передозировки, опытный в этом деле, Карпыч определил сразу. Задравшаяся по локоть куртка обнажила на руке дорожку — признак героинового стажа. Он ткнул в нее пальцем и прорычал.

— Что, блядь, ослеп?! Кого привез?! Теперь вези его куда хочешь! Можешь, прямо к ментам. Только потом, дорогу сюда забудь!

Георгий, конечно, и сам понял, что облажался. Причем, серьезно и непростительно. Не сказав ни слова, захлопнул фургон, сел за баранку и поехал прочь. Куда?! Теперь это была его проблема.

Мертвого мальчишку он оставил в лесополосе. Только сначала достал лопату и вырыл неглубокую яму. После — самого пассажира и, положив его лицом вниз, быстро закидал землей. Жмурик теперь был не опасен. Ни для кого.

«Вот черт! Хотя, с кем не бывает, — рассуждал про себя Туфченко. — Первый блин, как говорится, всегда комом».

Сегодня все было по-другому. Оборвыши находились в адеквате, а то, что немного побитые — так это поправимо. Не помидоры, не загниют. Да и на нариков они не похожи. Рвануть барсетку у бандюка?! Нет, наркоманы на такое не способны. А этот рванул, только вот убежать не смог, мощи не хватило. Нет-нет, пацаны — то, что надо.

* * *

Каблучок подъехал к забору, фыркнул, будто запыхавшийся мерин, и остановился. Посмотрев на плотно задернутые окна, водитель нажал на клаксон. Реакции можно было ждать долго и, Туфченко достал сигарету. Затянулся, потом еще раз — сигарета уже догорала, а из окон никто не выглядывал. Георгий выкинул окурок и вновь нажал на сигнал. На этот раз протяжно и требовательно. Через несколько секунд занавеска дернулась, в окне показалось красное лицо с усами, а через минуту оно же взирало на Георгия из проема распахнувшейся двери. Это и был Карпыч.