Последний единорог

Они сидели в каморке за кухней — в гнилой комнатке, где сильно воняло протухшей репой и забродившей свеклой. В одном углу была стопкой составлена дюжина глиняных блюд, а под треножником дрожал очень маленький костерок, пытаясь вскипятить собою целый чан серой воды. Молли сидела за грубо сколоченным столом, заваленным картошкой, луком зеленым и репчатым, перцем, морковкой и другими овощами, по большей части уже вялыми и покрывшимися пятнами. Принц Лир стоял перед нею, медленно переваливаясь с пяток на носки и то и дело сплетая и расплетая свои большие мягкие пальцы.

— Сегодня утром я убил еще одного дракона, — наконец, выговорил он.

— Очень мило, — ответила Молли. — Просто прекрасно. Сколько их всего уже набралось?

— Пять. Этот был меньше остальных, но натерпелся же я с ним… Пешком я к нему подобраться не мог, поэтому пришлось ехать верхом и с копьем, и лошадь довольно сильно обожглась. Смешная штука с этой лошадью…

Молли перебила его:

— Садись, Ваше Высочество, и перестань мелькать. У меня от одного взгляда на тебя все чешется.

Принц Лир уселся напротив. Из–за пояса он вытащил кинжал и начал уныло чистить картошку. Молли наблюдала за ним с медленной легкой улыбкой.

— Я принес ей голову, — сказал Принц. — Она сидела в своих покоях — она всегда там сидит. Я протащил эту голову по всей лестнице, чтобы положить к ее ногам. — Он вздохнул и полоснул кинжалом по пальцу. — Проклятье… ой, я не хотел… Пока я поднимался, это была голова дракона — понимаете, дракона! — самый гордый подарок, который кто–нибудь когда–нибудь кому–нибудь мог подарить… Но стоило ей на нее взглянуть, как эта голова вдруг стала жалкой и отвратительной мешаниной из чешуи и рогов с хрящеватым языком и кровавыми глазами. Я почувствовал себя каким–то деревенским мясником, который в знак своей любви принес девушке шмат свежего мяса. А потом она посмотрела на меня, и я трижды пожалел, что сделал это. Понимаете, пожалел, что убил дракона! — Он полоснул по резиновой картофелине и опять поранился.

— Режь от себя, а не к себе, — посоветовала ему Молли. — Знаешь ли, я на самом деле думаю, что тебе пора перестать убивать драконов для Леди Амальтеи. Если ее не тронули пять, то вряд ли ее тронет еще один. Попробуй что–нибудь другое.

— Но что на земле осталось, чего бы я еще не попробовал сделать? — вскричал Принц Лир. — Я переплыл четыре реки, каждую — в полном разливе и не менее мили в ширину. Я вскарабкался на семь вершин, куда до меня никто не взбирался, три ночи спал в Болоте Повешенных и живым вышел из того леса, где цветы выжигают глаза, а пение соловьев источает яд. Я расторг помолвку с той принцессой, на которой уже согласился жениться — и если вы не считаете это за подвиг, то просто не знаете ее матери. Я победил ровным счетом пятнадцать черных рыцарей, которые ожидали у пятнадцати бродов в своих черных беседках, вызывая на бой каждого, кто осмелится перейти реку. И я уже давно потерял счет ведьмам в колючих лесах, великанам, демонам в дамском обличье; стеклянным горам, смертельным загадкам и ужасным заданиям; волшебным яблокам, кольцам, лампам, зельям, мечам, плащам, сапогам, шейным платкам и ночным колпакам. Не говоря уже о крылатых конях, василисках, морских змеях и прочем поголовье живности. — Он поднял голову, и его темно–синие глаза выдали смятение и печаль. — И все это ради чего? — вопросил он. — Я не могу коснуться ее, что бы я ни совершил. Ради нее я стал героем — я, сонный Лир, баловень и позор своего отца, но с таким же успехом я мог бы остаться тем дурнем, каким и был. Мои великие подвиги ничего для нее не значат.

Молли взяла нож и принялась резать перец:

— Значит, видимо, Леди Амальтею нельзя покорить великими подвигами.

Принц смотрел на нее, озадаченно нахмурившись:

— А что — есть другой способ покорить деву? — нетерпеливо спросил он. — Молли, вы знаете другой способ? Вы мне скажете его? — Он перегнулся через весь стол и схватил ее за руку. — Нет, мне, конечно, и так нравится быть храбрым, но я опять стану ленивым трусом, если вы думаете, что так будет лучше. При виде нее мне хочется вызвать на битву все зло и уродство, но мне точно так же хочется просто сесть и быть несчастным. Что мне делать, Молли?

— Я не знаю, — ответила та, отчего–то вдруг смутившись. — Доброта, любезность, хорошая работа — вот что помогает. Хорошее чувство юмора. — Маленький кот с вывернутым ухом запрыгнул к ней на колени, гулко мурлыкая и потираясь об ее руку. Он был цвета меди и пепла. Надеясь сменить тему разговора, она спросила: — Так что там насчет твоей лошади? Что там было смешного?

Но Принц Лир, не отрываясь, смотрел на маленького кота с вывернутым ухом.

— Откуда он взялся? Он ваш?

— Нет, — ответила Молли. — Я его просто кормлю и иногда держу его на руках. — Она погладила кота по тощему горлу, и тот закрыл глаза. — Я думала, он здесь живет.

Принц покачал головой: