Последний единорог

— Все в порядке, не бойтесь. Это всего лишь Бык.

Звук этот больше не повторялся.

Второй стражник резко остановился, из какого–то потайного места извлек ключ и всунул его по–видимому прямо в сплошную стену. Часть стены качнулась внутрь, и маленькая процессия просочилась в низкое, узкое помещение с одним окном и стулом у дальней стены. В комнате больше ничего не было: ни другой мебели, ни ковра, ни занавесей, ни гобеленов. В комнате находились лишь пять человек, стул с высокой спинкой и мучнистый свет восходившей новой луны.

— Это тронный зал Короля Хаггарда, — произнес стражник.

Волшебник схватил его за окованный локоть и развернул лицом к себе:

— Это же камера. Гробница. Ни один живой король не станет здесь сидеть. Отведите нас к Хаггарду, если он жив.

— Ты сам для себя должен решить, жив ли он, — ответил торопливый голос стражника. Он расстегнул пряжки шлема и снял его с серой головы. — Я — Король Хаггард, — произнес он.

Его глаза были того же цвета, что и рога Красного Быка.

Он превосходит Шмендрика ростом, и хотя его лицо было горько очерчено, в нем не оказалось ничего глупого или даже простоватого. Оно было щучьим: продолговатые и холодные челюсти, жесткие щеки, тощая, живая от собственной мощи шея. Ему могло быть и семьдесят лет, и восемьдесят, и больше.

Первый стражник теперь тоже выступил вперед, держа свой шлем под мышкой. Молли Грю ахнула, увидев его лицо, поскольку он оказался тем самым дружелюбным встрепанным молодым принцем, который читал журнал, пока его принцесса пыталась докричаться до единорога. Король Хаггард сказал:

— Это Лир.

— Привет, — произнес Принц Лир. — Рад с вами познакомиться. — Его улыбка виляла хвостиком у их ног как на что–то надеявшийся щенок, но глаза — глубокие, тенистые, синие за щетинками ресниц — тихо покоились на взоре Леди Амальтеи. Та бросила на него ответный взгляд, молчаливый, словно драгоценность, видя его в свете не более истинном, чем тот, в котором люди рассматривают единорогов. Но Принц ощущал странную, счастливую уверенность, что она увидела его насквозь и со всех сторон, и вгляделась в пещеры, о существовании которых там, внизу, он даже не подозревал, и в них взгляд ее пел и отдавался эхом. Чудеса начинали пробуждаться где–то к юго–западу от его двенадцатого ребра, и сам он — все еще отражая собою, словно зеркалом, Леди Амальтею — засиял.

— Что вам нужно от меня?

Лир видел, что темная комната темнее от этого не стала. Прохладная ясность Леди Амальтеи разгоралась медленнее, чем ветер Мабрука, по Принц отлично понимал, что она была гораздо опаснее. При этом свете ему хотелось писать стихи — а прежде ему писать стихов никогда не хотелось.

— Ты можешь приходить и уходить, как тебе вздумается, — сказал Король Хаггард Леди Амальтее. — Может быть, и глупо с моей стороны было допускать тебя, но я далеко не так глуп, чтобы запрещать тебе ходить туда или сюда. Мои секреты сами себя охраняют — а твои? Куда ты опять смотришь?

— Я смотрю на море, — снова ответила Леди Амальтея.

— Да, море всегда хорошо, — сказал Король. — Когда–нибудь мы будем смотреть на него вместе. — Он медленно направился к двери. — Будет любопытно, — промолвил он, — иметь в замке существо, чье присутствие заставляет Лира называть меня «отцом» впервые с того времени, когда ему было пять лет.

— Шесть, — сказал Принц Лир. — Мне было шесть лет.

— Пять или шесть, — поправился Король. — Мне все это перестало приносить счастье задолго до того — не приносит его и посейчас. Только из–за того, что она здесь, ничего еще не изменилось. — И он ушел почти так же тихо, как Мабрук, и лишь его жестяные сапоги протикали по лестнице.

Молли Грю мягко подошла к Леди Амальтее и остановилась у окна рядом с ней.

— Что это? — спросила она.

— Что ты там видишь? — Шмендрик оперся о трон, рассматривая Принца Лира своими продолговатыми зелеными глазами. Далеко в долине Хагсгейта снова раздался холодный рев.

— Я найду вам покои, — сказал Принц Лир. — Вы проголодались? Я найду вам что–нибудь поесть. Я знаю, где лежит ткань, прекрасный тонкий атлас. Вы могли бы сшить из него себе платья.

Никто не ответил ему. Тяжелая ночь поглотила его слова, и ему показалось, что Леди Амальтея не видела и не слышала его. Она не пошевельнулась, но он был уверен, что, стоя неподвижно, словно луна, она уходила от него все дальше и дальше.

— Разрешите мне помочь вам, — сказал Принц Лир. — Что я могу для вас сделать? Дайте мне помочь вам.

Х

— Что я могу сделать для вас? — спросил Принц Лир.

— Пока ничего особенного, — ответила Молли Грю. — Мне была нужна только вода. Конечно, если ты не хочешь почистить картошку, — я бы от этого не отказалась.

— Нет, не в этом смысле. То есть, да, я почищу, если вы хотите, но я говорил с ней. В смысле, когда я с ней говорю, это то, что я все время спрашиваю.

— Сядь и начисть мне картошки, — сказала Молли. — Будет чем занять руки, по крайней мере.