Последний единорог

С трудом приподнявшись на одно колено, он увидел, что Красный Бык прижал единорога почти что уже к самым деревьям. Если б единорог попыталась хотя бы еще разок бежать… Но она уже принадлежала Быку, а не самой себе. Волшебник лишь мельком увидел ее — бледную и потерявшуюся меж бледных бычьих рогов — и дикие красные плечи, рванувшись, заслонили ее окончательно. Тогда, больной и разбитый, он, покачиваясь, закрыл глаза и позволил своей безнадежности промаршировать сквозь всего себя, пока что–то, уже пробуждавшееся прежде, не проснулось где–то внутри снова. Он громко закричал от радости и страха.

Какие именно слова произносила магия в этот, второй, раз, он никогда точно не узнал. Они покидали его, словно орлы, и он отпускал их; и когда вылетело последнее слово, внутрь с громом ринулась пустота, швырнувшая его оземь лицом вниз. Все произошло именно вот так быстро. На сей раз, прежде, чем собраться с силами и подняться на ноги, он уже знал, что сила была в нем — была и ушла.

Впереди недвижно застыл Красный Бык, принюхиваясь к чему–то на земле. Единорога Шмендрику видно не было. Волшебник быстро, как только мог, зашагал вперед, но Молли его опередила. Увидев, что именно обнюхивает Бык, она поднесла пальцы ко рту, как это делают дети.

У ног Красного Быка лежала молодая девушка, брошенная, точно очень маленький холмик света и тени. Она была совершенно нагой, и цвет ее кожи был цветом снега в лунном луче. Тонкие спутанные волосы, белые, как водопад, струились у нее по спине, опускаясь ниже талии. Ее лицо было спрятано под руками.

— Ох, — произнесла Молли. — Что же ты наделал? — И, забыв об опасности, она подбежала к девушке и опустилась рядом с нею на колени. Красный Бык поднял свою огромную слепую голову и медленно повел ею в сторону Шмендрика. Казалось, он убывал и угасал прямо на глазах, а серое небо становилось все ярче, хотя Бык по–прежнему тлел жестокой яркостью ползущей лавы. Волшебнику стало интересно, каковы его истинные размеры, когда он остается один.

Бык еще раз обнюхал неподвижную фигуру, колыхнув ее своим замораживающим дыханием, а потом без единого звука прыгнул в заросли и исчез из виду тремя гигантскими скачками. Последнее, что заметил Шмендрик, когда тот взбирался на обод долины, — там просто вихрилась тьма, красная тьма, которую видишь, когда закрываешь от боли глаза. Рога Быка обратились двумя самыми острыми башнями безумного замка старого Короля Хаггарда.

Молли Грю положила голову белой девушки себе на колени, снова и снова шепча:

— Что ты наделал? Что ты наделал?

Лицо девушки, во сне спокойное и почти улыбавшееся, было самым прекрасным лицом из всех, когда–либо виденных Шмендриком. От этого лица ему было и больно, и тепло. Молли поправила странные волосы, и Шмендрик заметил у девушки на лбу меж закрытых глаз небольшую отметинку — бугорок чуть темнее, чем кожа вокруг. Это не было похоже ни на шрам, ни на ушиб. Это было похоже на цветок.

— В каком смысле — что я наделал? — переспросил он Молли, не прекращавшую тихо стонать. — Всего–навсего спас ее от Быка посредством магии — вот что я наделал. Магией, женщина, моей собственной настоящей магией! — Теперь он был беспомощен от восторга, ибо хотел и танцевать, и пребывать в полной неподвижности, его сотрясали кличи и речи, но ему нечего было сказать. Все завершилось для него дурацким смехом. Он обхватил себя руками так крепко, что сам не ожидал, ахнул и растянулся перед Молли, потому что ноги его уже не держали.

— Дай мне свой плащ, — сказала Молли. Волшебник лишь моргал, глупо сияя ей в ответ. Она протянула руку и, не церемонясь, стянула изодранный плащ с его плеч. Затем она обернула им спавшую девушку так, чтобы не разбудить ее. Девушка сверкала сквозь него, как солнце сквозь листву.

— Без сомнения, тебя сейчас интересует, как я собираюсь вернуть ей подобающий облик, — предположил Шмендрик. — Не задавайся этим вопросом. Сила вернется ко мне, когда мне будет нужно — я уже знаю это. Однажды она придет — когда я призову ее, но это время пока не настало. — В порыве он прижал к себе Молли Грю, обхватив ее голову своими длинными руками. — Но ты была права! — вскричал он. — Ты была права! Она — здесь, и она — моя!

Молли высвободилась из его объятий — одна щека у нее покраснела, а уши запылали. Девушка у нее на коленях вздохнула, перестала улыбаться и отвернулась от восходившего солнечного света. Молли сказала:

— Шмендрик, бедный ты человек, ты, волшебник, неужели ты не видишь…

— Что — не видишь? Здесь нечего видеть. — Но его голос вдруг стал жестким и осторожным, а в зеленых глазах заскользил страх. — Красный Бык искал единорога, поэтому единорогу надо было стать кем–то другим. Ты же сама умоляла меня превратить ее — чем же ты теперь недовольна?

Молли покачала головой, и голова ее при этом мелко тряслась, как у старухи:

— Я не знала, что ты собираешься превращать ее в девушку — в человека. Лучше б ты сделал… — Она не закончила фразу и отвернулась от него, одной рукой продолжая поглаживать девушку по волосам.