Последний единорог

— Я могу принести пользу. Я знаю дорогу в страну Хаггарда, я знаю языки тех земель, что лежат между этими местами и теми. — Единорог, казалось, уже готова была вовсе раствориться в липком тумане, и Шмендрик поспешил продолжить: — Кроме того, ни одному скитальцу никогда не бывало хуже от компании колдуна — и даже единорогам. Вспомни историю о великом колдуне Никосе. Однажды в лесах он узрел единорога, который спал, положив голову на колени хихикавшей девице, а в это время к нему подбирались трое охотников с натянутыми луками, чтобы убить его и добыть рог. У Никоса был всего лишь какой–то миг на раздумье. Словом и взмахом он обратил единорога в красивого молодого человека, который проснулся и, завидев лучников, раскрывших в изумлении рты, бросился на них и всех убил. Его меч был витым и заострялся к концу, а когда охотники были мертвы, молодой человек растоптал их тела.

— А девушка? — спросила единорог. — Девушку он тоже убил?

— Нет, он на ней женился. Он говорил, что она — всего лишь дитя, не ведающее цели, сердитое на свою семью, и все, что нужен ей был на самом деле всего лишь хороший муж. Он им и стал — с того раза и навсегда, ибо даже Никос не смог вернуть ему первоначальное обличье. Он умер старым и уважаемым — объевшись фиалок, как говорили некоторые: он никогда не мог наесться фиалок. Детей у них не было.

История замерла где–то в дыхании единорога.

— Колдун не оказал ему никакой услуги, он нанес ему большой вред, — тихо сказала она. — Как ужасно было бы, если бы весь мой народ колдуны–доброжелатели превратили в людей — в изгнанников в ловушках горящих домов. Уж лучше бы, если б их всех убил Красный Бык.

— Там, куда ты сейчас идешь, — ответил Шмендрик, — лишь немногие будут желать тебе чего–то кроме зла, и сердце друга может оказаться желанным, как глоток воды. Возьми меня с собой — на смех, на удачу, на неизведанное. Возьми меня с собой.

Пока он говорил это, дождик растаял, небо начало очищаться, а мокрая трава засияла, как морская раковина изнутри. Единорог отвела взгляд, ища в тумане королей одного короля, а в снежном блеске замков и дворцов — тот, что выстроен на плечах быка.

— Никто никогда не путешествовал со мной, — сказала она, — но ведь никто никогда и не сажал меня в клетку, не принимал за белую кобылу, не скрывал меня мной же. Кажется, многому предопределено случиться со мной впервые, и твоя компания, конечно же, не самая странная вещь из них всех — и не последняя. Поэтому, если желаешь, ты можешь пойти со мной — правда, я бы хотела, чтобы ты попросил о каком–нибудь ином вознаграждении.

Шмендрик грустно улыбнулся:

— Я уже думал об этом. — Он взглянул на свои пальцы, и единорог увидела на них полумесяцы следов от укусов решеток. — Но ты никогда не смогла бы выполнить мое истинное желание.

Ну вот, подумала единорог, ощутив внутренней стороной кожи первое паучье касание грусти. Вот что значит путешествовать со смертными. И так — все время.

— Нет, — ответила она, — я не могу превратить тебя ни во что иное, чем ты не являешься. Я здесь не сильнее ведьмы. Я не могу сделать из тебя настоящего волшебника.

— Я так и думал, — вздохнул Шмендрик. — Все в порядке. Не беспокойся об этом.

— Я не беспокоюсь, — ответила единорог.

В этот — самый первый — день их путешествия над головами у них кружила голубая сойка. Вдруг она произнесла:

— Ну, будь я птенцом под стеклом… — И захлопала крыльями прямиком к дому, чтобы рассказать жене (ибо это был папа–сойка) об увиденном. Его жена сидела в гнезде, уныло и монотонно напевая детям:

Слизни из роз, сверчки, паучки,
Клещи из чащобы, мокрицы, жучки,
Улитки, кузнечики — вот так запас:
Всё, переварившись, срыгнется для вас.
Планы, обманы — опять и опять.
Летать — не так весело, как не летать.

— Видел сегодня единорога, — доложил папа–сойка, приземлившись.

— Я замечаю, что ужина ты сегодня не видел, — холодно ответила жена. — Ненавижу мужчину, который болтает с пустым ртом.

— Крошка, так единорога же! — Папа–сойка оставил свой обыденный тон и запрыгал вверх и вниз по ветке. — Я не видел ни одного со времени…

— Ты никогда ни одного не видел, — перебила жена. — Перед тобой — я, ты еще помнишь? Я знаю, что ты видел в своей жизни, а чего не видел.

Папа–сойка не обратил на ее слова никакого внимания.

— С нею был какой–то странный попутчик в черном, — трещал он. — Они переходили через Кошачью Гору. Интересно, не в страну ли Хаггарда они шли? — Он склонил голову на бок под тем артистическим углом, который в самом начале покорил его жену. — Что за диво на завтрак старому Хаггарду, — восхищался он. — Единорог смело наносит визит: тук–тук–тук в его зловещие двери, вот вам, пожалуйста… Я бы все отдал, чтобы только увидеть…