Последний довод королей

Ищейка протиснулся в городские ворота вместе с кучкой северян и толпой солдат Союза, после — стыдно сказать — боя снаружи. На стене, над сводчатым проходом еще оставались защитники, они кричали и радовались, будто гости на свадьбе. В конце тоннеля толстяк в кожаном фартуке хлопал по спине пробегавших мимо, не уставая благодарить их:

— Спасибо, друг! Спасибо тебе! — Улыбаясь, будто сумасшедший, он сунул Ищейке в руки… ковригу хлеба.

— Хлеб. — Ищейка принюхался. Коврига пахла как настоящий, всамделишний хлеб. — Что за черт? — Толстяк в фартуке приволок с собой целую телегу хлеба и раздавал его входящим в город. — Кто он вообще?

Молчун пожал плечами.

— Пекарь?

Думать времени не было. Их тесной толпой собирали на площади, где уже толкалось и ворчало множество людей; по краю стояли солдаты всех мастей, старики и женщины, уже уставшие радоваться и выкрикивать приветствия. Посреди этого безумия на перевернутую телегу взобрался пухлый офицер в черной форме и блеял, как потерявшийся козлик:

— Восьмой полк, к Четырем углам! Девятый, к Агрионту! Если вы из десятого, то, черт вас задери, ошиблись воротами!

— Я думал, нам в порт, майор!

— В порту подразделения Поулдера! За нами — северная часть города! Восьмой полк, в Четыре угла!

— Я из четвертого!

— Из четвертого? Где твоя лошадь?

— Погибла!

— А мы? — прокричал Логен. — Северяне?

Офицер выпучил на него глаза и всплеснул руками.

— Просто идите туда. Встретите гурков — убивайте! — Он ткнул себе за спину большим пальцем. — Девятый полк, к Агрионту!

Логен нахмурился.

— Тут нам делать нечего.

Он указал на башню, что высилась над зданиями за широкой, заполненной солдатами улицы. Огромное здание, должно быть, построенное на холме.

— Разделимся и встретимся там.

Он устремился вперед, за ним — Ищейка, Молчун и Трясучка со своими парнями; позади — Красная Шапка и его отряд. Вскоре народу стало совсем мало, и они уже топали по пустой улице. Только заливались радостной песней птицы, не печалясь о битве, что кипела в городе, и даже не думая о той, что грядет следом.

Не думал о ней и Ищейка, хоть и сжимал в руках лук. Он всматривался в окна домов по бокам от дороги. Домов, каких прежде не видывал. Построенных из красных квадратных камней и черного дерева, покрытого белой штукатуркой. И в каждом из них, таких крупных, со стеклянными окнами, не стыдно было бы поселиться вождю.

— Гребаные дворцы, да?

Логен фыркнул.

— Это ты еще Агрионта не видел. Как раз к нему мы и идем. Чего там понастроили… ты такое и не придумаешь. Карлеон по сравнению с ними — жалкий свинарник.

Ищейка всегда считал, что Карлеон застроен плотно, даже может чересчур. Это было глупо… Он чуть приотстал, увидел рядом Трясучку и, разломив ковригу хлеба, протянул ему половину.

— Спасибо. — Трясучка надкусил хлеб, потом еще раз. — Неплохо.

— Особенный вкус, да? Вкус свежеиспеченного хлеба. Это вкус… мира, что ли?

— Тебе виднее.

Какое-то время они молча ели хлеб. Наконец Ищейка взглянул на Трясучку и посоветовал:

— Оставь ты эту свою кровную вражду.

— Какую еще вражду?

— Сколько их у тебя на уме? Ту, что ты припас для нашего нового короля. Девятипалого.

— Думаешь, я не пытался? — Трясучка хмуро посмотрел Логену в спину. — Но как ни обернусь, она все еще со мной, не отпускает.

— Ты хороший человек, Трясучка. Ты мне нравишься. Всем нравишься. У тебя и мужество, и мозги, люди с радостью пойдут за тобой. Если не погибнешь, то высоко взлетишь. Если не погибнешь. Не хотелось бы видеть, как ты берешься за то, чему не будет конца.

— И не увидишь. Я любое дело, за какое возьмусь, завершаю.

Ищейка покачал головой.

— Нет-нет, я о другом. Может, ты своего добьешься, может, нет. Я не о победе. Кровь порождает кровь и больше ничего. Тебе еще не поздно остановиться, стать выше этого.

Хмуро взглянув на него, Трясучка отбросил недоеденную краюху и зашагал прочь. Ищейка тяжело вздохнул. Некоторые дела разговорами не уладишь. Некоторые не уладишь вообще.

Из лабиринта улочек вышли к реке, широкой, почти как Белая. Только каждый берег ее был сложен из камня, а над нею тянулся самый большой мост, какой Ищейка видел. По нему, между перилами из кованого железа, могли проехать две телеги в ряд. На дальнем берегу возвышалась еще стена, даже больше той, через которую они прошли в город. Разинув рот, Ищейка подошел ближе, оглядел сверкающие воды реки и увидел, что через нее переброшено множество других мостов разной величины, и все они тянулись от настоящего леса стен и башен, высоченных домов.

Остальные тоже дивились этакому чуду, словно ступили на луну. Даже Молчун и тот изобразил на лице удивление.

— Гребаные мертвые, — вымолвил Трясучка. — Вы когда-нибудь такое видели?

У Ищейки заболела шея, так долго он вертел головой по сторонам.

— Здесь столько всего всякого… На кой ляд им Инглия? Она же — просто дерьмовая дыра.

Логен пожал плечами.

— Кто знает? Некоторым всегда мало.

— Некоторым всегда мало, ведь так, брат Длинноногий? — Глокта укоризненно покачал головой. — Я сохранил вам вторую ногу, оставил жизнь. Теперь свободу подавай?