Последний дон

— Я знаю, кто вы такой, — отрубил Шарки. — Джим Лоузи сказал мне, что я должен вам всячески угождать. Во всех отношениях. — Затем он напустил на себя вид заинтересованного слушателя, неотъемлемый от его профессии.

— Вы с Джимом Лоузи были партнерами последние десять лет, — изрек Кросс, — и оба зарабатывали неплохие деньги на стороне. А затем вы ушли на пенсию. Я бы хотел знать почему.

— Значит, вы целите в Джима, — резюмировал Шарки. — Это очень опасно. Он самый отважный и самый умный легавый из всех, кого я когда-либо знал.

— А как насчет честности? — поинтересовался Кросс.

— Мы были легавыми, да вдобавок в Лос-Анджелесе. Вам известно, что это за хренотень? Если бы мы делали свое настоящее дело и вышибали мозги латинам и черным, против нас возбудили бы иски, и мы лишились бы работы. Единственно, кого мы могли арестовывать, не впутываясь в неприятности, были белые охламоны, имеющие денежки. Слушайте, у меня нет никаких предубеждений, но с какой стати мне бросать белых парней за решетку, когда я не могу бросить за решетку других? Это несправедливо.

— Но, насколько я понимаю, у Джима полон сундук медалей, — заметил Кросс. — Да и у вас таковые имеются.

— Нетрудно стать героем-легавым в этом городке, если у вас хотя бы малость не тонка кишка, — развел руками Шарки. — Масса этих парней не знала, что можно прийти к соглашению, если потолковать по-хорошему. Некоторые из них были отъявленными убийцами. Так что нам приходилось обороняться, и мы получили кое-какие медали. И поверьте мне, мы никогда не напрашивались на поединок.

Кросс сомневался в каждом слове Шарки. Джим Лоузи был прирожденным сторонником силовых мер, несмотря на свои шикарные одежды.

— А вы были партнерами во всем? — спросил Кросс. — Вы знали обо всем, что происходит?

— Это с Джимом-то Лоузи? — рассмеялся Шарки. — Он всегда был боссом. Иной раз я даже не знал в точности, что мы делаем. Я даже не знал, сколько нам платят. Все это улаживал Джим и давал мне то, что, по его словам, было моей долей по справедливости. — Он мгновение помолчал. — Он играл по собственным правилам.

— Так как же вы делали деньги?

— Мы состояли на зарплате у ряда крупных игровых синдикатов, — пояснил Шарки. — Порой от нас откупались наркодельцы. Было время, когда Джим Лоузи не брал наркоденег, но потом все полицейские на свете начали их брать, ну, и мы тоже.

— А вы с Лоузи когда-нибудь прибегали к услугам негра по имени Марлоу, чтобы он указал вам крупных торговцев наркотиками? — осведомился Кросс.

— Ясное дело. Марлоу. Чудный парнишка, пугавшийся собственной тени. Мы прибегали к его услугам сплошь и рядом.

— И когда вы услыхали, что Лоузи пристрелил его при попытке бегства с места убийства при грабеже, не были ли вы удивлены?

— Да какого черта тут удивляться? Наркоманы продвигаются. Но они так затраханы, что вечно проваливают дело. А Джим в этой ситуации никогда не говорит: «Стой, стрелять буду», как нас учили. Просто стреляет.

— Но не странное ли совпадение, — стоял на своем Кросс, — что их дорожки пересеклись подобным образом?

Впервые за время разговора с лица Шарки сползло уверенное выражение, уступив место печали.

— Это очень скользкий вопрос. Все это дело очень скользкое. Но теперь, полагаю, я должен выложить вам кое-что. Джим Лоузи был отважным, женщины любили его, а мужчины были о нем очень высокого мнения. Я был его партнером и чувствовал то же самое. Но, правду говоря, он всегда был скользким типом.

— Значит, это могло быть подстроено, — подытожил Кросс.

— Нет-нет, — возразил Шарки. — Вы должны понять: эта работа заставляет тебя брать на лапу. Но она не всегда делает тебя убийцей. Джим Лоузи ни за что так не поступил бы. Я ни за что в такое не поверю.

— Так почему же вы ушли на пенсию после этого? — справился Кросс.

— Просто Джим начал действовать мне на нервы.

— Не так уж давно я встретился с Лоузи в Малибу. Он был один. Он часто работает без вас?

— Время от времени, — снова ухмыльнулся Шарки. — В том конкретном случае он отправился попытать счастья с актрисой. Вы удивитесь, если узнаете, насколько часто он добивался успеха по этой части с большими звездами. Иной раз он приглашал на ленч каких-то людей и не хотел, чтобы я болтался поблизости.

— Еще одно. Не был ли Джим Лоузи расистом? Он ненавидел негров?

Шарки бросил на него взгляд лукавого изумления.

— Конечно, был. Вы один из этих дерьмовых либералов, верно? Вы думаете, что это ужасно? Тогда пойдите и поработайте легавым годик. Вы проголосуете за то, чтобы их всех отправили в зоопарк.

— У меня есть еще один вопрос. Вам не доводилось видеть его в компании коротышки в забавной шапочке?

— А, парнишка-итальянец, — сказал Шарки. — Мы вместе поели за ленчем, а потом Джим велел мне исчезнуть. Пугающий тип.

Кросс открыл «дипломат» и достал еще два конверта с деньгами.

— Тут двадцать штук. И помните, держите язык за зубами, и получите еще пятьдесят. Лады?

— Я знаю, кто вы такой.

— Еще бы вам не знать. Я велел Полларду сказать вам, кто я такой.