Последний дон

В четыре часа Кросс снова был в гостиной доктора. Его ждали. Бетани с головой ушла в каталог живописи, Афина была бледна — единственный внешний признак, который она не могла разыграть, как знал Кросс. Попутно Бетани поглощала пирожные, и доктор отодвинул тарелку от нее, сказав что-то по-французски. Бетани не протестовала. Затем пришедшая сестра милосердия увела девочку в комнату для игр.

— Простите меня, — сказал доктор Кроссу, — но я должен задать вам ряд вопросов.

— Все, что пожелаете, — ответил Кросс.

Встав со стула, доктор начал вышагивать по комнате.

— Я скажу вам то, что сказал мадам. В подобных случаях чудеса абсолютно невозможны. При долгой выучке могут быть достигнуты грандиозные улучшения — в определенных случаях, но не во многих. Что же до мадемуазель, существуют некоторые пределы. Она должна задержаться в моем институте в Ницце как минимум на пять лет. Но там у нас имеются учителя, которые испробуют все возможные способы ей помочь. За это время мы узнаем, сможет ли она жить почти нормальной жизнью. Или должна быть госпитализирована навечно.

Афина заплакала. Поднесла к глазам маленький голубой платочек, и Кросс учуял запах духов.

— Мадам согласилась, — бесстрастно поглядел на нее доктор. — Она вступит в институт в качестве учителя… Вот. — Он сел прямо напротив Кросса. — Имеются очень добрые знаки. У девочки настоящее дарование живописца. Определенные чувства у нее бодрствуют, не угасли. Она заинтересовалась, когда я заговорил по-французски — на языке, который она не понимает, но улавливает. Это очень добрый знак. Еще один добрый знак: сегодня днем дитя выказало определенные признаки, что она скучает о вас, она испытывает некоторые чувства по отношению к другому человеку, и это качество можно развить. Это весьма необычно, но вполне объяснимо, тут нет ничего таинственного. Когда я углубился в этот предмет, она сказала, что вы красивый. Теперь — только не обижайтесь, пожалуйста, мистер Де Лена, — я задаю этот вопрос только из медицинских соображений, ради помощи ребенку, ни в чем вас не обвиняя. Не стимулировали ли вы девочку каким-либо образом в сексуальном отношении — вероятно, непреднамеренно?

Кросс был так ошарашен, что рассмеялся.

— Я и не знал, что она реагирует на меня. А сам я никогда не давал ей повода.

Щеки Афины залились румянцем гнева.

— Это нелепость! — заявила она. — Он ни разу не оставался с ней наедине.

— Не ласкали ли вы ее физически, хотя бы раз? — стоял на своем доктор. — Я не имею в виду пожатие руки, поглаживание волос или даже поцелуй в щеку. Девочка уже созрела, она отреагирует просто на инстинктивном уровне. Вы будете не первым мужчиной, поддавшимся искушению подобной невинности.

— Быть может, ей известно о моих отношениях с ее матерью, — предположил Кросс.

— Ей нет дела до ее матери, — возразил доктор. — Простите меня, мадам, это одна из истин, с которой вы должны смириться: ее не волнует ни красота, ни слава ее матери. Для нее они не существуют в самом буквальном смысле. Она простирает свои чувства именно к вам. Подумайте. Скажем, какая-то невинная ласка, что-нибудь нечаянное.

— Если бы я сделал такое, я бы вам сказал, — холодно посмотрел на него Кросс. — Если только это ей поможет.

— Вы чувствуете нежность к этой девочке? — осведомился доктор.

Кросс немного поразмыслил и признал:

— Да.

Откинувшись на спинку стула, доктор Жерар сцепил пальцы.

— Я вам верю. И это внушает мне великую надежду. Если она может реагировать на вас, то, возможно, мы сумеем помочь ей научиться реагировать на других. Быть может, когда-нибудь она научится сносить свою мать, а вам этого будет вполне достаточно, я прав, мадам?

— О, Кросс, — выдохнула Афина, — надеюсь, ты не сердишься.

— Да нет, в общем, все в порядке, — отозвался Кросс.

— Вы не оскорбились? — внимательно посмотрел на него доктор Жерар. — Большинство мужчин были бы крайне огорчены. Отец одного пациента просто ударил меня. Но вы не сердитесь. Объясните мне почему.

Кросс не мог объяснить этому человеку и даже Афине, как подействовал на него вид Бетани в ее обнимающей машине. Как напомнил он ему Тифани и прочих танцовщиц, с которыми он занимался любовью и которые оставляли его с чувством пустоты в душе. Его взаимоотношения со всеми Клерикуцио, даже с собственным отцом, вызывали в нем ощущение изоляции и отчаяния. И, наконец, как все жертвы, оставленные им позади, казались жертвами некоего призрачного мира, становившегося реальным только в его сновидениях.

— Быть может, потому, что я тоже аутист, — Кросс поглядел доктору прямо в глаза. — А может быть, потому, что на моей совести кое-какие преступления похуже, которые мне надо скрывать.

— А-а, — откинувшись на спинку стула, удовлетворенно проронил доктор. Помолчал и впервые улыбнулся. — Не хотите ли пройти у меня несколько тестов?

Оба рассмеялись.

— Ну, мадам, — произнес доктор Жерар, — как я понимаю, вы вылетаете в Америку завтра утром. Почему бы вам не оставить свою дочь у меня сейчас же? Мой медперсонал весьма квалифицирован, и могу заверить вас, что девочка не будет о вас скучать.