Читаем Последний апокриф полностью

И Джорджа хотели повесить, потом пожалели (по тем временам, когда вешали всех без разбору, – акт неслыханного гуманизма!).

А дальше случилось то, что случилось…

<p>В Китае, уже поблизости от России…</p>

82 …Вечерело!

Иннокентий в хламиде, с посохом и попугаем Конфуцием в клетке неторопливо прогуливался по ярко освещенным улицам приамурского китайского городка Фак-Юй, названного так в честь знаменитого поэта, философа и змеелова Фак-Юя.

Как любой другой город, и этот жил своей жизнью: реклама слепила глаза, шуршали покрышками и повизгивали тормозами разноцветные авто, визгливые глашатаи истошно зазывали посетить баню по-китайски, ресторан по-китайски, на худой конец публичный дом по-китайски.

Иннокентий невольно замедлил ход возле пылающего яркими огнями шикарного казино и с детским любопытством стал разглядывать новехонький «Мерседес» на пьедестале.

Машина призывно мигала прохожим тройными фарами и с китайским акцентом бибикала известную русскую народную песню: «Тройка с бубенцами» (сказывалась близость китайского местечка к границам бескрайней Сибири!).

Зеркальные пуленепробиваемые двери казино то и дело бесшумно разъезжались, пропуская сюда и туда хамоватых полутрезвых мужчин и нагловатых полупьяных женщин.

Два жирных китайца, ряженных в средневековые одежды, под мандаринов, почтительно и с достоинством кланялись входящим.

– Что наша жизнь? – задумчиво вдруг (но, возможно, не вдруг!) вопросил, обращаясь ко всем, попугай и сам же ответил: – Игра!

Один мандарин (с зеленой серьгой в красном носу!) немедленно погрозил пернатому болтуну грязным пальцем.

Другой мандарин (с красной серьгой в зеленом носу!) хищно щелкнул зубами и до отвратительного наглядно изобразил, как порвет птице клюв.

– Да кто ты такой? – разозлилась пичуга. – Да кто вообще вы такие? – прокричала она, возбужденно подпрыгивая и воинственно пуша перья.

– А ты кто такой? – не ожидали и растерялись китайцы (тут еще стал собираться народ!).

– Вы, что ли, ослепли? – натурально возмутился попугай.

– Мы не ослепли! – ответили мандарины, угрожающе нависая над Иннокентием.

– А ну, приготовиться к драке! – воинственным фальцетом скомандовал Конфуций, в то время как его спутник униженно пал перед мандаринами ниц и примирительно забормотал что-то типа «братство, свобода, любовь и терпение»…

83 …Всего на минуточку притормозим стремительный бег нашей истории, которая, подобно горной реке, вольнолюбиво низвергается с отвесных скал жестокой реальности в безбрежное море осознания, и уподобимся солнцу, которое неспешно восходит (а не выпрыгивает!) на востоке и так же неторопливо закатывается (а не проваливается!) на западе.

Важно понять, что отнюдь не угрозы двух глупых китайцев понудили униженно пасть ниц лучшего в мире воина и аскета!

Со слов все того же Конфуция, Ю (Иннокентию то есть!) практически не было равных в рукопашном поединке!

Он в совершенстве владел всем арсеналом приемов ведения ближнего и дальнего боя, умел, когда нужно, становиться невидимым и перемещаться в пространстве со скоростью звука или света и при желании мог спокойно противостоять эскадрону кавалеристов, пехотному полку, танковой дивизии, а также передовым войскам стратегического назначения!

Но в том и заключался парадокс, что он ни под каким видом не желал никому противостоять!

Забегая вперед и невольно предупреждая многие невероятные приключения нашего героя, можно сказать без преувеличения, что на этой земле не рождалось существа, более сопереживающего чужой боли.

Иннокентий в полном смысле испытывал немыслимые физические муки при виде страдания детей или стариков, женщин или мужчин.

Он всей душой стремился избежать насилия – что, собственно, и было единственной причиной, по которой он отказывался драться!

Насилием насилие не победить, полагал Иннокентий, и уж лучше подставить обидчику щеки…

В том-то, по нашей догадке, и состояло величие нашего героя, что он всех своих прошлых, злейших и будущих, потенциальных обидчиков разом простил.

Но в том-то и ребус: как, будучи сильным – но будучи слабым! – еще и уцелеть в этом мире?..

84 …У бульварной тумбы с красочной рекламой жаренных в касторовом масле тараканов Иннокентий живо заинтересовался уличным кидалой, виртуозно манипулирующим игральной костью и тремя пластиковыми стаканчиками.

– Познай самого себя! – вдохновенно и афористично гнилым ртом выкрикивал шпанского вида оборванец со слезящимися на морозе глазами.

Несмотря ни на что, он широко улыбался – благодаря чему выглядел не старым и не молодым.

С носа, губ, бровей и ушей у него, как сосульки, свисали железные серьги.

Проворно тасуя стодолларовые купюры, он щедро делился с зеваками добытыми истинами типа «глупый – не умный!», «богатый – не бедный!», «смелый – не трус!», «кто успел – тот и съел!»…

Время от времени находились смельчаки, что пытали удачу – и, разумеется, проигрывали.

Кто не проигрывал сразу – тот проигрывал позже, и все равно проигрывал!

Сама по себе игра мало занимала Иннокентия – он любил наблюдать людей за игрой.

Перейти на страницу:

Все книги серии Index Librorum

Голос крови
Голос крови

Действие «Голоса крови» происходит в Майами – городе, где «все ненавидят друг друга». Однако, по меткому замечанию рецензента «Нью-Йоркера», эта книга в той же степени о Майами, в какой «Мертвые души» – о России. Действительно, «Голос крови» – прежде всего роман о нравах и характерах, это «Человеческая комедия», действие которой перенесено в современную Америку. Роман вышел сравнительно недавно, но о нем уже ведутся ожесточенные споры: кому-то он кажется вершиной творчества Вулфа, кто-то обвиняет его в недостаточной объективности, пристрастности и даже чрезмерной развлекательности.Столь неоднозначные оценки свидетельствуют лишь об одном – Том Вулф смог заинтересовать, удивить и даже эпатировать читателей, которые в очередной раз убедились, что имеют дело с талантливым романом талантливого писателя.

Том Вулф

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги