Последний апокриф

Оба – и тетка, и гусь – неожиданно увеличились до невероятных размеров!

Никогда прежде (даже за годы работы в жюри ежедневного московского всемирного конкурса красоты «А ну-ка, покажи!») он не встречал таких мощных щек, столь упитанной шеи, подобного бюста и столь бесподобного живота.

Гусь – тот вообще выглядел инопланетно и завораживал.

– Говори! – наконец разрешила бабища с недоброй ухмылкой.

– О чем говорить! – искренне посетовал Джордж (и он не лукавил: со всех точек зрения его нынешнее положение казалось безвыходным!).

– Небось знаешь о чем! – подмигнула старуха.

И тут, как в бреду, он ощутил на себе чей-то пристальный взгляд (с укоризной, со дна бассейна!).

«Гляди, не колись!» – предупредил черный Ваня.

И пока наш герой соображал, каким это образом тот оказался на дне резервуара – в то время когда его застрелили в казино! – Иван преспокойно вышел сухим из шампанского и чуть не вплотную приблизился к нему – так что Джордж на себе ощутил его ледяное прикосновение.

– Ты же мне обещал! – напомнил ему черный человек (судя по тому, что ни Сучье Вымя, ни гусь, ни охрана, ни евнухи не выказывали признаков беспокойства, мертвец был невидим!).

– Всякому терпению однажды приходит конец! – честно и без обиняков признался крупье.

– Бог терпел – и ты потерпи! – недолго подумав, посоветовал Ваня.

– Но во имя чего? – искренне удивился Джордж.

– А во имя всего! – не заставил себя ждать ответ…

74 …«Во имя всего!» прозвучало для Джорджа убедительно и неоспоримо.

К примеру, если бы черный человек стал взывать к его совести и угрожать адскими муками – Джордж еще бы подумал, стоит ли напрягаться и выбирать между пытками сейчас и потом (что там будет потом!); однако ему конкретно предлагалось потерпеть во имя всего! – и это прибавляло стойкости и сил.

Как всякий рожденный в Иерусалиме, Джордж глубоко внутри себя верил, что мы существуем не просто так, но благодаря Кому-то и во имя чего-то.

Тем не менее оставалось недоумение: во имя – все-таки – чего?

Тертый-перетертый калач Джордж, навидавшийся всякого на своем веку, неожиданно восхитился исчерпывающим ответом на конкретно поставленный вопрос.

«Во имя всего!» – прозвучало легко и призывно, свежо и оригинально, просто и универсально.

«Во имя всего!» – будило фантазию, избавляло от страха, освобождало от сомнений.

Возможно, оно того стоит, засомневался Джордж, еще потерпеть во имя всего – пусть смутного и неясного, но зато вмещающего в себя все…

75 – …Хорошо, – наконец согласился Джордж, – я попытаюсь чего-то придумать.

– Уж ты попытайся! – устало усмехнулся черный человек…

И еще, и еще из жития Джорджа…

76 …Джорджа в тюрьме очень скоро приметил безрукий бандит Моисей Ильич Розенкранц-Гильденстерн по кличке Моше.

Розенкранц-Гильденстерн был потомственным взломщиком сейфов: по отцовской линии он восходил к знаменитому в добрые старые времена роду медвежатников Розенкранцев, по материнской – к почтенному клану карточных шулеров Гильденстернов (тут стоит заметить, что он почти одинаково гордился своей родословной с обеих сторон!).

На Моше тяжким грузом висело целых пять ограблений века (хотя, как он сам говорил, ухмыляясь, их было намного больше!).

И вот однажды, под вечер, в очереди за кашей, при свете тюремной коптилки, едва освещавшей их лица, Моше познакомился с Джорджем.

Тогда-то Моше, не склонный к сюрреализму, и углядел в ирреальном свете коптилки, как Джордж, получив в миску каши, не пачкая миски, эту самую кашу метнул прямо в рот.

У него на глазах, с изумлением отмечал Моше, Джордж этот свой трюк повторил тридцать раз!

По счастью для Джорджа, никто из жулья этих фокусов с кашей не обнаружил (заметим, что каши на всех не хватало!).

Повар Понты чуть ума не лишился: он вроде кидал в миску кашу – а получалось, что как не кидал, ибо на коротком отрезке пути от половника к миске она фантастическим образом исчезала.

И точно, Понты убил бы мальчишку половником, если бы не Моше…

77 …Тут самое время заметить: тюремное бытие (как любое другое, если разобраться!) – не мед и не сахар!

На зоне, известно, никто не живет, а все существуют; там жизнь не имеет цены и там выживает сильнейший; неудачник там громко плачет и проклинает судьбу; и там существительное человек даже не часть речи – но всего лишь частичка вечного вопроса: зачем?..

Кличку Моше Моисей Ильич приобрел в безнадежно далекой юности, после своего знаменитого побега из элитного лагеря № 6, когда он целых сорок дней без еды и питья кругами водил по тайге шестьсот тысяч жуликов.

Тем эпопея, однако, и закончилась: он их привел обратно, за что они ему оборвали обе руки.

Но профессии он не оставил – напротив, еще и прославился.

Не было сейфа, которого бы он не отпер зубами, или замка – чтобы он не разгрыз.

В уголовном миру слагались легенды о его фантастически-дерзких ночных ограблениях (он обычно работал ночами, а днем отсыпался!).

От предков Моше унаследовал принцип – на дело ходить в одиночку!