Последнее время

Кошше развернула сверток, ловко проверила клинки и принялась упихивать их в подошву. Похоже, пазы слегка засорились. Хейдар украдкой взглянул на кулон – пятно мертвечины возле печени осталось единственным и крохотным: видимо, встреча с тихой лайвой и впрямь была не только болезненной, но и исцеляющей. Жизнь против жизни, смерть против смерти, все как обычно.

– Если местные боги поймут, что это оружие, – помрешь, а то и сгоришь, – предупредил Хейдар.

Кошше кивнула и спросила, так и копошась в подошве:

– Трактирщику худо придется? Из-за нас на нем отыграются.

– Нет, – сказал Хейдар с уверенностью, которой не чувствовал, и, чтобы все-таки почувствовать, слегка развил мысль: – У этих болванов два выхода: или не позориться, и тогда они старательно забудут, как нахватали от старика и девки, – а если ничего не было, то и трактирщик ни при чем. Или, если безнадежные болваны, наоборот, начать трубить, что на них напали залетные злодеи, разбойники, надо срочно их искать и выслеживать. И тут тоже трактирщик ни при чем, мало ли кто у него останавливается. Помогать он нам не помогал, болванам мешать не мешал. Максимум, что могут, – наши деньги у него отобрать как улику. А он, если не дурак, фальшивые подсунет, у каждого трактирщика запасец должен быть.

Хейдар не понял, убедил ли Кошше, но себя убедил вполне. Он хотел было добавить пару назидательных слов про то, что если трактирщик и пострадает, то по ее, Кошше, вине, как по ее вине и случилась вся заваруха – кто просил соваться на глаза пьяным стражам? Казенная служба не для того придумана, чтобы люди вольно дышали и делали что хотят, а для того, чтобы боялись, чтобы всегда помнили про бренность всего и про то, что есть боги и есть начальники, а прочее малосущественно и должно попираться.

Истины были почти бесспорными, поэтому произносить их не следовало. Молчание – золото, слово реченное – ложь, повторенная истина – сигнал к атаке. Не надо давать Кошше повод считать себя атакуемой, и так баба натерпелась. И еще натерпится. Вроде отмякать начала, в доверие входить, пусть дальше входит, сонно подумал Хейдар, поёрзал, устраиваясь поудобнее, и тут же, кажется проснулся от тычка в бок – к счастью, в левый.

Кошше кивнула на стоящего рядом с ними скипера. Скипер, убедившись, что оба пассажира слушают, сухо сказал:

– Высадка через четыре минуты с того же борта. Стоянка пять секунд. Готовьтесь.

За четыре минуты Хейдар успел проснуться, размяться, осмотреться и убедиться в том, что они летят вдоль земель мары по той части великой реки, которая здесь называется Юл.

Лодь, вильнув, чтобы не зацепить длинный остров, тянущийся вдоль фарватера, полого вписалась в поворот и, теряя скорость, подвалила почти к самому берегу – к счастью, низкому. Хейдар, не мешкая, прыгнул в воду и протянул руки Кошше, но та, не дожидаясь, рухнула следом. Скипер на борту отвернулся и пошел к носу, становясь малым и невидимым стремительнее, чем уменьшалась и исчезала из виду нагоняющая лайвуй лодь.

Хейдар осторожно встал на дно. Оно было твердым. Уже хорошо. Воды Хейдару было по пояс, Кошше по грудь. Они прислушались и побрели к берегу.

Берег был пустым, темным и удивительно чистым, будто причесанным. У них же везде так, вспомнил Хейдар с неудовольствием, переступил ногами, чтобы еще раз убедиться, что земля его пока держит. Кошше вроде тоже неудобств не ощущала, ступни были видны целиком, не тонули в земле и не тлели смертным огнем. Она безмятежно отжимала штанины и подол, кусочками высвобождая их из-под ремней.

Хейдар показал ей, что этим лучше заняться под прикрытием утеса.

Он нетвердо представлял себе охранную систему земель мары и даже не был слишком уверен в ее существовании. Но на этой земле шпионить за тобой могут все, всё и везде, от травинки и гриба до комара и сокола, на берегу, в лесу, в лугах. Спастись от пригляда можно лишь в заповедных рощах, но туда нет доступа не только бездушным тварям, но и чужекровкам, в том числе таким, как Хейдар с Кошше.

Еще можно спастись в местах запретных, куда мары заходить могут, но очень не хотят, и знать, что там происходит, тоже не хотят. Высоченный утес был из таких. Почему – Хейдар не знал, да и знать не хотел, честно говоря.

У подножия утеса Хейдар снял и наскоро отжал штаны, не особо смущаясь Кошше, объяснил, что она может выжиматься и обсыхать без спешки, пока Хейдар обернется. Кошше спокойно ответила, что отставать от него не намерена, как и терять время. Вместе всё быстрее сделаем, и обратно, сказала она, не глядя сдергивая с ноги лоскут ткани, чтобы вмиг отжать и накатать обратно на ногу, стройную и молочно светящуюся в полумраке.

Хейдар с трудом оторвался от зрелища, которое не возбуждало, а странно очаровывало, и сказал: тогда не отставать, не спрашивать и вперед не лезть.

Смертную рощу он нашел быстро, но войти туда получилось не сразу. Сперва Хейдар скрючился и присел от невыносимой рези в печени, а Кошше ткнулась лбом в траву, пережидая тягостную дурноту. От берега нельзя, сказал Хейдар, не слыша себя, прости, я забыл. Обойти надо было.