Последнее время

Они в очередной раз Хейдара удивили. Тихая лайва проползла мимо с мучительной неторопливостью и произвела на Кошше заметное впечатление – но преимущественно эстетическое. Кошше, в отличие от большинства известных Хейдару людей, лайву и увидела, и рассмотрела – судя по скривившемуся рту, во всех омерзительных подробностях, включая охваченный голубым огнем труп на палубе и неторопливо крутящуюся на обломке мачты женскую голову, которую с непостижимой частотой гладит волосатый клок паруса. Но настоящая дурнота, знакомая Хейдару, степнячки, кажется, не коснулась. Надо это запомнить, подумал он, и тут его накрыло по-настоящему.

На сей раз Хейдар не отключился, однако какое-то время – короткое, но достаточное для того, чтобы стать последним, – не мог ничего сделать, сказать, услышать, подумать или даже выдохнуть – боги милостивы, ревнивая смерть пнула упущенную добычу на вдохе, а не на выдохе. Хейдар просто сидел, бессильно и бездумно наблюдая за тем, как Кошше пытается что-то у него выспросить, исчезает – очевидно, отбежав к Эрнвигу, и Эрнвиг появляется, тоже осторожный и притихший после прохода тихой лайвы, заглядывает Хейдару в лицо и, сразу все поняв, благ ему, сажает Хейдара на землю поудобнее, уклоняется, новых благ ему, от ответов на всё более настойчивые вопросы Кошше и все-таки начинает, не благ, а зарубочку ему за это, рассказывать.

Боли не было, была стылая тоска, особенно, что обидно, терзающая не мертвый еще правый бок, а давно ожившие руки, легкие и голову. Тоска раздавила глазные яблоки, корень языка и горло, стала несовместимой с жизнью и упала в желудок горьким ядом.

«…А однажды не появилась, а вместо нее он в воде лицом вниз, ободранный, не дышит, борода по грудь, хотя утром он ее срезал», – услышал Хейдар, понял, что отпустило, и хэкнул яростно и громко, чтобы оборвать Эрнвига и чтобы очистить легкие от застывшего негодного воздуха, быстро вдохнул и просипел:

– И всё.

Эрнвиг умолк, неловко кивнул и вернулся к лошадям. Кошше раздраженно посмотрела ему вслед и уставилась в сторону заката – возможно, чтобы скрыть злость, возможно, чтобы не видеть, с каким трудом поднимается Хейдар. Он старался не быть совсем неуклюжим и не показывать, как ему худо, но получалось, кажется, не очень. Зато теперь оживу быстрее, подумал он неуверенно и понял, что может заплакать впервые за много лет.

Смерть меняет человека не так сильно, как жизнь, но гораздо более неприятным способом.

– Пошли, – сказал он все еще сиплым голосом и шагнул к берегу, правой ногой неровно, левой уже уверенней. – Времени мало.

Причал был почти незаметным – просто неровный деревянный щит над краем воды, огороженный рядком столбиков. Хейдар потрогал крайний столбик – прохладный. Венера стояла над самой высокой сосной, всё как договаривались. Опаздывают, что ли?

На самом деле это Хейдар с Кошше спешат – прибыли на полдня раньше оговоренного срока, да еще посреди ночи. Поклон Эрнвигу, сумел своими мудреными способами узнать про проход тайного лайвуя и срочно договориться с ним о пассажирах. Скиперы не скрывали недовольства, да и цена будет свирепой. Не беда, безопасность и время дороже, Вельдюр заплатит, а с судьбой не спорят.

Он снова потрогал столбик – тот стремительно теплел. Хейдар сказал:

– Пошли.

Кошше моргнула, но не стала ни спрашивать, ни перечить, молодец баба все-таки. Они гулко прошагали к столбику на краю щита, и тут же вдали, едва заметно мелькая на фоне такого же черного леса, проскочил лайвуй, а последняя лодь с шипением подлетела к причалу, остановилась, качнувшись, и тюкнула бортом в ребро щита.

Хейдар шагнул на палубу, отметив, что Кошше не отстала ни на миг, и сунул силовой листок в руки поджидавшему скиперу. Тот мазнул пальцем вверх и вниз, отчего его лицо подсветилось золотым и зеленым, кивнул, возвращая листок, и махнул кому-то невидимому. Лодь задрожала и, чуть заваливаясь на левый борт, устремилась за лайвуем.

Хейдар и Кошше покачнулись, но обошлись без хватаний друг за друга или за натянутые вокруг канаты. Скипер сказал:

– Высадка в воду, за пять минут предупрежу, не успели подготовиться – сами спихнем там, где проезд кончается. Ходу три часа, обождать можно здесь.

Он указал на войлочные валики, привязанные под защитой носового изгиба борта. Хейдар и Кошше вперевалку, не столько от качки и тряски, которых почти не было, сколько от растущего ускорения, добрались до валиков, сели в них – и тут лодь рванула по-настоящему.

Они некоторое время послушали свист ветра сверху, рокот воды снизу, торжественный гул вокруг – и переглянулись, улыбнувшись и тут же вернув серьезные ли́ца.

Кошше сказала:

– Клинки отдай. Я как голая без них.

– Где я их возьму? – удивился Хейдар.

– Отдай.

Хейдар вынул из-за пазухи сверток и протянул Кошше. Та опять заметила серебристый кулон, но спрашивать не стала. Может, после рассказа Эрнвига узнала амулет оживления – Хейдар еще вчера решил не удивляться обилию ее знаний и умений.