Читаем Последнее танго полностью

При мне начальником ТСН был Сергей Сергеевич Родионов, служивший в чине капитана. Он был на удивление приятный интеллигентный человек. Старожилы просветили, что его из майоров разжаловали «за сочувственное отношение к заключенным». Благодаря его лояльности мы не только концерты давали, а ставили перечисленные бабушкой оперетты, спектакли. Роли с вокальной партией всегда отдавали мне. Выступления перед местными жителями завершались подарками в виде продуктов. Иногда мы уезжали на неделю, десять дней, но меня всегда ждали мои девчонки из барака. Они к моему приходу принаряжались, насколько это возможно в зоне, причесочки делали, угольком глазки подводили. Я сдавала им заработанные продукты и садилась за пианино. И начинались песни, танцы, пока силы были, иногда до отбоя. Как бы я ни уставала за день, стоило мне увидеть замученных, изможденных лесоповалом женщин, появлялось второе дыхание. Встречают меня, и взгляд меняется, светлеет. Какой-то миг, но такую радость это мне доставляло, ради него я готова была горы свернуть. Я понимала, что дарила им праздник, которого нам так не хватало. И мне мои девчонки возвращали веру и надежду. Эмоций было с лихвой: и поплачем, и насмеемся, и они натанцуются. Откуда только силы брались? У них-то работа была тяжеленная – мужчины ломались, не выдерживали.

Я часто в зоне вспоминала твои слова, что назначение женщины – украшать жизнь мужчины. Женщина должна быть слабой, ее надо защищать, опекать. В Ивделе я поняла, что женская половина человечества сильнее. У нас была Танечка, выросшая в доме с прислугой, в богатстве, закончила филологический факультет университета. Как-то она стала рассказывать о женах декабристов, поехавших на каторгу за мужьями добровольно. Татьяна умела увлечь своими историями. Вика вдруг спросила: «А мужья так же поступали? Расскажи о них, прошу!» Она безумно тосковала по своему мужу, но за все время не получила ни одной весточки из дома.

Татьяну вопрос озадачил: «Я таких не знаю». Балерина наша Милочка повернулась ко мне: «Артистка, а ведь ты знаешь „таких”. Поделись!» Меня предупреждали, что надо быть осторожнее в своих откровениях, но в тот момент я обо всем забыла и нашу с тобой сказку им поведала. Я очень уверенно завершила свой монолог: «Через год, в крайнем случае через два, моего Петечку отпустят, и он найдет меня, и приедет, и вызволит. А если не сможет освобождения добиться, со мной останется! Я знаю, что так будет». Потом я пела девчонкам «Любимую», «Ты и эта гитара», «Татьяну», «Черные косы». Как они слушали! Милые, славные мои девчонки! В такие минуты и политические, и убийцы, и воры становились похожи друг на дружку. Чистые, красивые, влюбленные. Они мне поверили. Да видимо, сказка в жизни лишь раз сбывается. И ты больше не пришел, и на конке по Одессе не прокатил, и корзины белых роз не дарил, и в вальсе не закружил. Но тогда я не знала, что это не случится. Я продолжала надеяться и верить.

Артисты в лагере, конечно, были на особом счету. И одежку выделяли поприличнее, и продукты, которые после концертов нам презентовали, разрешали брать. Шубы у мужчин и женщин были одинаковые – очень теплые, правда, тяжелые. И начальник наш был с доброй душой, и занимались мы любимым делом. Даже когда тема концерта раздражала, хотелось пелось и жить. Нам старательно втюхивали «правильные мысли» о том, сколь праведен труд «чистых на руку и охладевших сердцем» чекистов. По этому поводу постоянно придумывали программы в их честь. Все, что мы себе могли позволить, так это без пиетета отрабатывать официальную часть концерта. Меня Бог миловал – мужская половина артистов брала на себя миссию восхваления «великих» и «нерушимых». Зритель не мог не заметить, что именно эта часть состояла из «куцых номеров под баян», но сами герои тех песен даже не чувствовали пародийность их исполнения. По крайней мере, никого ни разу не наказали за это.

Об одном из таких концертов на День чекиста я совсем недавно прочитала в воспоминаниях «Меня звали власовцем» бывшего сидельца Ивдельлага одессита Ивана Тарасенко: «…В клуб пошли бригада за бригадой, и я пристроился к общей колонне. <…> После дурацкого доклада замполита лагерной охраны и после куцых номеров под баян – с пением про великого Сталина и верного сталинца-чекиста Лаврентия Павловича… вон появилась на сцене и Вера! В том же виде, какой я уже описывал, и с тем же историческим лещенковским аккордеоном, и с такой же прической, какой была раньше у многих модниц, с буклями на лбу… Но главное, что она вдруг запела! После трогательного «Синего платочка» и даже итальянской песенки из какого-то фильма я услышал то, что меня всего перевернуло, что едва не вызвало истерику.

Это была песня, написанная одесситом же, Табачниковым… «Мама»!

Ма-мааа… Всюду вижу я образ твой!

Ма-мааа… Слышу голос твой дорогой…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии