Последнее испытание (СИ)

Волны приняли его тело, на время очистив мозг от любых забот и мыслей о войнах, межзвездной агрессии, жестокости, несправедливости и бесконечной череде смертей. Он отдался теплым и упругим струям, а когда повернул назад, увидел, что четверых гостей уже облачали в запасные технические комбинезоны. Рефлекторно скользнув взглядом по фигурке репортерши, Олег ощутил ментальный удар и вопрос: «На кого засматриваешься?» Слишком тесная близость имеет свои минусы.

Часть двенадцатая. 56-60

56. Земля. 31.05.1674 — 5.06.1674. Устье Дона

Морис де Брюэль умел отдавать врагу должное. Несмотря на то, что мины с левого берега перемолачивали в фарш скопившихся у северной стены защитников крепости, они умудрились обстрелять суда конвоя, и большинство из них получили попадания. Пусть результат усилий ничтожен, нельзя не восхищаться мужеством турок и татар, сменявших погибших канониров, чтобы сделать единственный выстрел и тут же пасть от осколков. И непреклонностью их командиров, вышколивших личный состав настолько, что гарнизонные бойцы боялись своего начальства больше, чем неминуемую смерть у северной батареи.

Посчитав потери десанта, девятнадцать погибших и двадцать девять раненых, а также расход боеприпасов, де Брюэль выхлопотал разрешение не прорываться к морю до штурма Азова. Развернувшись носом по течению, суда замерли среди фарватера.

Когда на правом берегу, наконец, появились драгуны, капитан понял, насколько ничтожными оказались трудности и потери, постигшие его эскадру. На марше от Москвы до низовий Дона дивизия потеряла 11% личного состава. Пала часть лошадей. Безлошадные сидели на телегах. О том, что понадобятся кони для транспортировки 48 артиллерийских орудий и гужевой транспорт для минометов и боеприпасов, сейчас не хотелось думать. Поэтому 50-миллиметровки остались на баркентине.

Переход дивизии на правый берег, разгрузка парусников, отдых, перековка лошадей заняли трое суток. Фон Бокен оценил предусмотрительность своих шефов. Барки и баркентины везли продовольствие, фураж, даже бревна и канаты для сколачивания мостов и обустройства паромной переправы. В голой степной местности они бы не нашли ничего, кроме татарских разъездов, отгоняемых очередями ДШК.

Де Брюэль наблюдал, как татары тщательно заделали бреши в северной стене. За форты правого берега они даже не брались, увидев, как сравнительно легко бастионы взяты приступом небольшого отряда.

Не в силах закопать огромное количество погибших, как повелевает исламский обычай, до заката солнца, правоверные сложили курган из более чем тысячи трупов и забросали его землей. Курган поменьше вырос за фортами. Они таскали землю еще пару дней, чтобы степные звери не разрыли могильник. Лишь несколько высокородных удостоились отдельного погребения.

К крепости тянулись подкрепления. Де Брюэль и фон Бокен понимали, что далее тянуть невозможно. Скоро Азов восстановит боеспособность на уровне, бывшем до первого налета.

Полковые попы справили службу. Иностранные офицеры также молились, католики и протестанты накладывал на себя крестное знамение. После службы – ночной марш и бой на рассвете, люди получили возможность обратиться к Богу. Они понимали, что для многих из них это последний разговор с Господом, а уже завтра встреча со Святым Петром.

По окончании службы генерал произнес короткую эмоциональную речь в духе той, что когда-то слышал от Сартакова в весеннем поле неподалеку от французского города Валанс. Фон Бокен призвал православных на священный бой с нехристями, которые веками угоняют русских в проклятое турецкое рабство. Возвышенно-религиозное чувство сменилось агрессией. Драгуны орали «порвем татарву!», размахивая саблями и винтовками. Смиренное из Писания «подставь другую щеку» и «не убий» на сутки предалось забвению, сменилось на древнееврейский лозунг «око за око, зуб за зуб». Дивизия тронулась в летнюю ночь в сторону татарского оплота.

Два боевых корабля медленно дрейфовали параллельно всадникам. Прожекторы освещали степь в ожидании неожиданных вылазок вражеской конницы.

На рассвете фрегат и корвет взяли под прицел восточный вал. Снизу подтянулся «Париж».

Де Брюэль согласовал с фон Бокеном последние детали, и одновременно по восточному валу заработали минометы и орудийные стволы.

Клод Буше, не в состоянии отлеживаться в кубрике, когда фрегат вступил в огневой контакт, приковылял на мостик. Когда раскаленные стволы смолкли, и русские спешившиеся драгуны с винтовками наперевес устремились к полуразрушенной стене, он спросил капитана:

– Почему в начале обстрела вы всегда отдаете команду «работаем»?

Капитан на минуту оторвался от созерцания битвы, в которой от него уже ничего не зависело, и сказал:

– Клод, ты молод, и для тебя еще сохранилась романтика битвы. Я воюю 15 лет. Для меня каждая схватка – просто работа. Пусть трудная и опасная.