После всех этих лет

Рози, я хочу, чтобы ты услышала меня.

Я слушаю.

Твоя подруга сейчас является главной угрозой. Она зашла слишком далеко, помогая тебе. У нее не будет сейчас выбора— она должна будет позвонить в полицию. Может, уже позвонила, чтобы сказать, что ты поддерживаешь с ней связь. Телефон в школе, по которому ты звонила, может прослушиваться!

— Я знаю, это рискованно. Но я ей доверяю. Я действительно ей верю.

— Позволь тебе напомнить, что ты была, пожалуй, единственной, кто верил твоему мужу.

Не знаю, как долго я пребывала в нерешительности, но в конце концов я согласилась не говорить Касс, что я собираюсь вернуться в Шорхэвен, а только спросить ее, не слышала ли она чего-нибудь нового. Том, приободренный моей покладистостью, сказал, что он сам позвонит в колледж, представившись мистером Томасом, архитектором Касс, и скажет, что он хочет перенести их встречу на десять тридцать в субботу. Я молила Бога, чтобы Касс зашла в канцелярию до десяти тридцати.

Том вновь подсел ко мне на диван. Мы молча сидели, держа друг друга за руки со сплетенными пальцами, глядя прямо перед собой— два подростка, завороженные фильмом, в котором вот-вот должно произойти что-то ужасное.

В половине одиннадцатого я позвонила из телефона-автомата рядом с кафетерием.

Алло!? — ответила Касс с вопросительным оттенком в голосе.

Тута я, — сказала я, допуская грубейшую грамматическую ошибку.

Как ты могла так сказать?

«Ну вот! — сказала я себе. — Это не похоже на уловку человека, сотрудничающего с полицией и согласившегося говорить со мной по телефону, который прослушивается, чтобы помочь определить им мое местонахождение и схватить меня».

Ты еще там? — спросила Касс.

Это я, и я здесь.

Голос у Касс не оборвался, но зазвенел на высокой ноте, как бы сквозь слезы.

— Рози, не прошло ни одного часа, чтобы я не переживала из-за того, что потеряла тебя, чтобы я не опасалась за тебя.

Я обернулась. Мне хотелось увидеть лицо Тома. Мне было так стыдно, что я усомнилась в ней. Я вспомнила строчку из французского писателя, которого я использовала когда-то для классного сочинения: «Куда более стыдно, усомниться в своих друзьях, чем быть ими преданным».

— Я тоже скучала по тебе, Касс. Ты даже не можешь себе представить, как сильно.

— Конечно, могу — сказала она уже своим голосом. — Позволь я расскажу тебе, что узнала от Стефани — очень немного. Однако, совершенно очевидно, что она в крайнем смятении. Кто-то может и не заметит, но ее нервы расшатаны до крайности. Я заглянула к ней сразу после школы, и едва успела снять пальто, как Стефани тут же выкатила свой бар. И это при известном правиле Тиллотсонов— «мы никогда не пьем до пяти вечера». Я налила себе немного шерри, а она влила в себя, по крайней мере, двойную порцию виски. Я никогда не видела ее такой бледной! Она была белее снега, белее, чем….

…Белее, чем ты. Знаю, слава Богу, что она белая. Расскажи лучше, что она говорила?

Что она находится в ужасном напряжении. Почему, можешь ты спросить? Она уволила работавшую у них супружескую пару, и теперь не может найти ни няню, ни, как она выразилась, подходящую домработницу, но мы обе хорошо знаем, что значит для нее «подходящая».

А как насчет Картера?

О, Рози! Что на тебя нашло? Пистолет был настоящий?

Конечно, нет. А что она говорила об этом?

У него до сих пор понос.

Ну и прекрасно. Он это заслужил. Она ничего не говорила о Картере и Ричи?

Они, главным образом, вместе играли в теннис, ходили на баскетбол и хоккей. Я пыталась разговорить ее и разузнать побольше о Картере, даже сказала, как был потрясен Теодор, узнав об убийстве; насильственное преступление в собственном владении с территорией более двух акров! Я даже придумала, что он плохо спит.

Это правда?

Конечно, нет. Теодор — крепкий орешек, — его не проймешь ничем. Он спит, как ребенок. Кстати, догадайся, кто не спит?

Картер?

Стефани предполагает, что он никак не может прийти в себя после того случая.

— Потому что у него нет «себя»;— вставила я. — Картер Тиллотсон от рождения безликий. Даже папоротники, растущие у Стефани, более интересны, чем он.

Не сомневаюсь, что это именно так, но она убеждена, что он встревожен. Она предложила ему поговорить по душам, чтобы стало легче, но он отвечал только, чтобы его оставили в покое. Что и было сделано. После; вашей увеселительной прогулки он спит только в офисе.

Учитывая понос, это для него благо.

Несомненно. Он еще и потому там, что полиция проверяет его машину, пытаясь установить твое местонахождение, а БМВ Стефани брать не хочет потому, что у машины, якобы, какое-то не такое сцепление. А, как ты понимаешь, Стефани чувствует себя не в своей тарелке, если ей не для кого готовить. Она говорит, что все дни проводит в оранжерее, якобы только там ей хорошо. — Касс сделала глубокий вздох и заметила. — На самом деле, мне очень жаль ее.

Ты упоминала о Джессике?