После любви

– Прекрати орать! – строго говорю я Сайрусу. – Мы уже уходим.

Кот моментально замолкает и не противится, когда я беру его на руки. Мерседес (как я ее вижу) покидала квартиру налегке, никаких домашних любимцев/питомцев, а только снайперская винтовка и оптический прицел к ней.

Оливки приходится оставить в квартире: беспокойный Сайрус требует слишком много внимания, а мне еще нужно докурить сигарету, не вынимая ее изо рта, управиться с ключом Ясина и закрыть дверь на оба замка. После того как дело сделано (щелк-щелк, щелк-щелк, щелк-щелк-щелк), я несколько секунд раздумываю, как бы половчее вернуть Ширли кота. Скажу, что нашла его сидящим на лестничной площадке между вторым и третьим этажами, – когда спускалась вниз, не застав свою подругу дома. Да, это объяснение подходит как нельзя лучше. Лишний раз спускаться и подниматься по заваленной мусором и нечистотами лестнице из-за кота – что может быть благороднее? Ширли должна по достоинству оценить мою жертву. Даже если я больше не увижу ее (а я не увижу ее) – то навсегда останусь для эксцентричной пьянчужки хорошим воспоминанием. Опровергающим ее тезис, что от людей следует ожидать только неприятностей.

Да. Я больше не намерена встречаться с Ширли. И не намерена возвращаться в квартиру Мерседес. Во всяком случае, мне нужна будет очень веская причина, чтобы вернуться. Ради этой неясной, гипотетической причины и ради того, чтобы обезопасить себя, когда она возникнет, я делаю следующее: наскоро разжевав резинку, доставшуюся мне по наследству от Мерседес, приклеиваю ее к нижней части двери. Теперь, по куску жвачки, соединившему саму дверь и дверной косяк, я буду знать – навещали ли квартиру в мое отсутствие.

Полностью удовлетворенная содеянным (сама Мерседес не придумала бы лучшего знака!), я заворачиваю за угол и направляюсь прямиком к квартире номер двадцать восемь. На этот раз дверь не распахивается сама, и мне приходится жать на звонок довольно продолжительное время.

– …Сайрус! Мой мальчик!..

Ширли еще пьянее, чем была в тот момент, когда мы расстались, она едва держится на ногах, на темнобордовом халате с драконами видны свежие пятна, волосы всклокочены, макияж поплыл, это уже не пятидесятые – начало тридцатых, погруженных в Великую депрессию.

– Ты вернулся, Сайрус!.. Иди к мамочке!

Сайрус делает невообразимый кульбит и, безжалостно оцарапав мне кисть, оказывается в руках мамочки-Ширли.

– Какой ты стал худой! Ну ничего, мамочка тобой займется…

Эти слова вдохновляют Сайруса: замурлыкав, он взбирается Ширли на плечо и основательно там устраивается, а в пальцах Ширли неожиданно появляется длинный мундштук с зажженной сигаретой. Ширли делает затяжку и выпускает дым прямо мне в лицо.

Мундштук, сидящий на плече кот – мизансцена кажется мне до боли знакомой. Определенно я уже видела ее, и не однажды, вот только кот был рыжим, а не черным. И сама Ширли была брюнеткой с диадемой в волосах и с оголенными плечами. И выглядела много моложе и много трезвее – все остальное сходится.

– Вы нашли свою подругу? – вполне светски интересуется Ширли.

– Я нашла Сайруса.

– А подругу?

– Нет. Она в отъезде.

– А остальные?

Очевидно, Ширли имеет в виду парики, позволяющие Мерседес быть единой в трех лицах, я не знаю, как ответить на этот вопрос.

– Остальные? Их тоже нет.

– Публичный дом закрылся, какая жалость! – Ширли торжествует. Выпускает изо рта кольца правильной формы, одно восхитительнее другого. – Теперь, надо полагать, съедет и их сутенер из квартиры напротив! И, возможно, кое-кто из арабов.

– Вы оптимистка, – осторожно замечаю я.

– Вы правы, не стоит расслабляться. Все перемены в этом мире только к худшему.

– Как у вас получаются такие чудесные кольца?

– Нравятся?

– Очень!

– Это секрет. – Жертва Великой депрессии шаловливо грозит мне пальцем. – Но вам, как спасительнице Сайруса, я его раскрою. Подумайте о том, что когда-либо поразило вас в самое сердце, округлите рот и смело выдыхайте.

– Это может быть человек?

– Это может быть что угодно. Единственное условие – это «что-то» поразило вас по-настоящему. Лично я в этот момент всегда думаю о коньяке «Мартель Кордон Бле», ха-ха-ха, это шутка! Мы могли бы выпить с вами джина за чудесное избавление Сайруса от смерти…

– Но…

– Не возражайте! Мы могли бы выпить джина, но он закончился. Ха-ха-ха!

Определенно Shirley Loeb пребывает в самом лучшем расположении духа. А от джина, после всего пережитого за последние полтора часа, я бы не отказалась.

– Вы не подскажете, есть ли тут поблизости стоянка?

– Стоянка?

– Или парковка автомобилей.

– Ненавижу автомобили! От них не продохнуть! Все шлюхи ездят на автомобилях. И арабы, и те, кто дует в дудки. Сколько китайцев может влезть в один автомобиль?

– Понятия не имею. – Вопрос Ширли застает меня врасплох. – Наверное, столько же, сколько… мм… французов. Или арабов. Или шлюх.

– А вот и нет, вот и нет! Сразу видно, вы никогда не имели дела с китайцами. Вы понятия не имеете, как они выглядят. Всем известно, что среднестатистический китаец не больше кошки.