После измены

— Я уточню попозже, — и еще раз это безэмоциональное, — не волнуйтесь.

Девичья рука подкатывает капельницу. Вид медикаментов немного поднимает дух. Я могу шевелиться. Нигде не перевязан.

— Мне не делали операцию?

— Нет. Скоро придёт врач, — и опять это дежурное бьет по мозгам, — не волнуйтесь.

Скупая улыбка повторно трогает тонкие губы. Всего на секунду.

Меня трясёт. От внутреннего напряжения. Я никак не могу собраться и сообразить, как быть дальше. Что-то мешает понять, найти решение. Мне нужно Даше позвонить. Нужно. Прямо сейчас. Где моя девочка…

Чувствую усталость. Дикую. Она наваливается и берет в плен.

Вид кардиомониторов навевает тоску и уныние. Веки тяжелеют…

* * *

— Господин Ларсен, приветствую снова, но уже не при столь прекрасных обстоятельствах.

В светлое помещение входит седовласый мужчина. Врач, который ведёт меня с самого начала.

Я вновь проснулся и теперь чувствую себя получше. Ясная речь вернулась ко мне. Слова произношу с небольшими усилиями, но дыхание даётся уже не так тяжело.

Доктор подходит к постели.

Отвечаю на приветствие. Сообщаю, что нормально себя чувствую. Сознание со мной.

— Нарушений речи нет. Это очень радует, —мягкая улыбка не вводит меня в заблуждение.

— У меня снова был приступ, — роняю очевидный факт.

— Все верно. Ваш организм тестируется на прочность.

Этот человек лучше всех осведомлён о сбоях в моем теле.

Каждое слово опытного доктора заставляет погружаться на дно безысходности.

Повторный приступ ТЭЛА. Инфаркт правого легкого. Поражение нижней доли.

(От автора: ТЭЛА — тромбоэмболия легочной артерии — закупорка легочных артерий тромбами. В случае Йохана — мелких артерий).

Внутри кто-то усиленно марает чёрной краской надежды на будущее, а врач продолжает размеренно задавать наводящие вопросы: есть ли помутнение сознания, зрения? Мужчина тщательно вслушивается в мою напряжённую речь.

Я думал, смогу победить болезнь-призрак. Но я ошибся.

Рано или поздно она меня доконает.

— Достаточно, — уверенно пресекаю информационный поток. Поднимаю на врача решительный взгляд. И глухо уточняю то, что беспокоит больше всего: — Скажите как есть. Я скоро умру?

Док не меняется в лице. Смотрит с долей сожаления.

— Я не ясновидящий, господин Ларсен. Понимаю, что вы разочарованы и очень расстроены. Но чтобы разобраться, что именно могло послужить поводом для рецидива, нужно постараться. Организм — механизм сложный. И где конкретно происходит сбой — большой вопрос.

— Вы не ответили. Случилось раз. Случилось второй. Когда третий ждать?

— Третьего может и не быть.

— То же самое вы говорили о рецидиве.

— Повторюсь. Я не ясновидящий. Я и моя бригада делаем все возможное, господин Ларсен. Ваша болезнь коварна и непредсказуема.

На секунду я замолкаю. Тошнит от этого разговора. И внутри уже нет надежды. В первый раз я цеплялся за жизнь всеми силами. Зубами выгрызал новый путь. А теперь… нет сил. Подкосило. Все усилия пошли прахом. Как и я в скором…

— Мне позвонить надо.

Встречаюсь с решительным взором.

— Ваша жизнь ещё вчера была под угрозой. Вы в палате интенсивной терапии. Здесь звонить запрещено. Я сожалею.

— Это очень срочно! Всего на минуту!

— Я уже ответил.

— Я заплачу. Всего минута.

— Если вопрос лишь в деньгах, купите себе новую жизнь, господин Ларсен.

Эта фраза отрезвляет. И окончательно добивает меня.

— Меня ждут. Я должен позвонить...

— Наша клиника одна из лучших. И здесь свои правила. Коли вы выбрали нас, обязаны их соблюдать. Если вас это не устраивает, транспортировочную бригаду смогу собрать в течение часа. Куда поедете?

На тот свет. Очевидно же.

Молчу. Мне нечего сказать.

— Не беспокойтесь, — непреклонный взгляд становится мягче. — Мы оповестили родственников согласно договору.

Что?! Вот черт! Договор составлялся несколько месяцев назад. И в тот момент в графе «телефон родственников» на случай непредвиденной ситуации я твёрдой рукой прописал номер Миранды.

— Вы… что сделали?! — переспрашиваю сухо.

— Мы позвонили вашей жене. Она привезла вам вещи.

Отчаяние заполняет до краев. Чтобы оно перелилось, не хватает пары капель.

— Ей не нужно было звонить. Но я понимаю, почему так получилось.

Глазами упираюсь в потолок. Чувствую себя жалким. Беспомощным. Слабым. Никаким.

— Хорошо. Есть кто-то ещё, кого бы мы могли оповестить о вашем состоянии?

Диктую номер отца. Я всего три номера помню наизусть: свой собственный, отца и Миранды. Последний давно пора вычеркнуть из памяти, но мозг отказывается подчиняться. Глупый.

Врач остаётся в палате ещё на пару минут, но я теряю интерес к разговору.

— Несколько дней понаблюдаю за вашим состоянием. Если оно меня устроит, переведу вас в другое отделение. И… господин Ларсен?

Усилием воли заставляю себя вновь взглянуть на доктора.

— Каждый из нас может использовать отведённое ему время по-своему. Используйте ваше правильно. Ни к чему уныние и сожаления.

Эти слова отняли мой покой.

Что-то я делаю не так. Что-то…

Прикрываю глаза и наконец позволяю темным мыслям осквернить душу.