Порча

«Говори прямо, – фыркнул, защищаясь, скептик. – Купил лампу Аладдина. Корова отелилась карликом, а приснившийся мужик затребовал жизнь дочери взамен на ночь с мертвой женой».

Марина допила и снова налила в чашку вина.

Сны из дневника…

Сны о поле боя и разлагающихся слонах…

– Как такое может быть? – спросила она у дневника. – Как ты мог описывать мои сновидения?

По спине кочевали мурашки. Будто чужие пальцы копошились в черепной коробке.

Она отпрянула от тетради, читая этот абзац.

Прапрадед дословно восстановил кошмары, которые она постаралась забыть. Один и тот же образ, преследовавший юную Марину до шестнадцати лет. Он особенно ей запомнился, потому что в ночь, когда она впервые увидела великана, у нее начались месячные.

Разрушающийся замок халифа, замусоренные фонтаны и потрескавшиеся фрески, полудохлые павлины – раз.

Воинства, сражающиеся в пустыне, – два.

Поле, усыпанное трупами людей и животных, – три.

Четыре…

Она сжала дрожащие пальцы в кулак.

Великан с множеством лиц. Он обращается к Марине, и его голос звучит из перекошенных ртов убитых солдат.

– Ты – моя, – говорит великан.

Она никому не рассказывала про эти навязчиво повторяющиеся сны. Но каким-то образом они оказались в тетради из XIX столетия. Фамильные кошмары. Фамильное проклятие.

«Или передающееся по наследству расстройство психики?»

Она схватила тетрадь, нашла нужный абзац: «У вылезшего из коровьего чрева существа была серая кожа и улыбка во все лицо, до раскосых глаз».

Где она видела нечто подобное? В школе! В октябре. Марина забежала на работу за ключами. Он стоял у лестницы. Ребенок в маске или карлик с морщинистым землистым лицом, косыми глазками и подковой зубастой улыбки. Он спустился на первый этаж, но тетя Тамара сказала, что в вестибюле не было никаких детей.

Я думала о нем в музее восковых фигур…

О ком, ради бога? Кто он? Коровий мальчик? Бес?

По словам Кузнецовой, подвал особняка не демонтировали, а покрыли бетоном. Значит, ваза с костями до сих пор там.

И джинн хочет вернуть должок. Забрать потомство Стопфольда.

«Ты точно свихнулась».

Она проглотила вино. Щеки раскраснелись.

«Это все от одиночества, – сказала себе Марина. – Одиночество рождает веру в мистику и дьявольских лилипутов».

Дребезжание звонка застало у мойки. Марина посмотрела на часы. Семь двадцать. Кто нарушил покой старой проклятой девы? Люба? Если бы Люба. Охота поболтать с кем-нибудь.

Она отщелкнула засов.

В тамбуре никого не было. Лампа освещала длинный коридор и двери безымянных соседей.

Малолетки балуются? Или Распутин с марсианским доктором? Марина опустила взор. Ручеек из розовых лепестков струился от ее порога и исчезал за углом. Цветочная дорожка.

Насупившись, Марина сунула ноги в домашние тапочки и вышла в подъезд.

– Кто здесь?

Эхо продублировало вопрос. Холод пробрался под байковый халат, Марина поежилась. Сквозняк заставлял лепестки шевелиться. Что за нежданная романтика? Розыгрыш? Или проявление симпатии со стороны какого-нибудь втрескавшегося старшеклассника? Будущий писатель Паша Самотин дыру в ней глазами проел…

Подъезд не отвечал.

Марина двинулась вдоль квартир, утешаясь бытовыми звуками, залпами телевизионного смеха. В противоположном тамбуре царил мрак.

«Он сидит на лестнице, расплюснув харю о балясины. Поглаживает медный сосуд, тарахтит костями…»

Темнота затарахтела.

Беги в квартиру!

Марина обернулась. Отворенная дверь и полоса света позади. Резиновые коврики, возле газовой трубы – погрызенный мячик. Автограф на стене: «Олег – царь».

Марина передернула плечами. Любопытство было сильнее нахлынувшей тревоги, а тревогу, продиктованную бредовым дневником, нужно было срочно изгнать.

Она свернула за угол. Цветочный указатель упирался в лестничный пролет. На перилах, привязанные капроновыми нитками, висели шоколадные батончики, гирлянда из «Сникерсов» и «Марсов».

Догадка пихнулась внутри.

Заинтригованная Марина решительно пересекла площадку. Из тамбура слева веяло пещерной сыростью и запахом халвы. Внизу, между этажей, стоял, заслоняя лицо шикарным букетом, мужчина.

«Перепутал квартиру», – Марина обрадовалась и огорчилась одновременно.

Мужчина убрал букет, и Марина ахнула.

– Как ты меня нашел?

Горшин (1)

«Маленькой елочке холодно зимой…»

Аня – Анна Ивановна, двадцатишестилетняя учительница музыки – пробежала пальцами по белым клавишам. Пианино нуждалось в настройке.

– Зимо-о-ой, – протянула Аня.

По пустому актовому залу гуляли сквозняки. Остужали голени. Аня заиграла «Прошлое Рождество» группы Wham! Не разучилась… Захотелось праздников поскорее, нарядить елку, купить подарки родным. Натрескаться мандаринов. Она специально не ела мандарины всю осень, чтобы соскучиться к Новому году.

Пальцы трогали клавиши. Музыка из фильма «Реквием по мечте» полилась со сцены.

Свет погас.

– Эй, тут люди! – Аня завертелась. Над пианино горела тусклая лампочка, но основное освещение вырубилось. Портьеры, маскирующие дверь, слегка шевелились.

– Ребята…