Попытка возврата

Гусев молча посмотрел на «сидор», зачем-то одернул китель и, издав горлом странный звук, ухватил меня за рукав и поволок в сторону ближайшей казармы. Там, зайдя в расположение и убедившись в отсутствии посторонних ушей, подозрительно ласково поинтересовался:

— Что у тебя в этом вещмешке?

— Я же говорю — один слиток, что мне ребята показывали, так и болтался с нами всю дорогу. Я о нем забыл, а потом вообще все резко завертелось, поэтому только сейчас и вспомнил про это золото. Но не это главное!

— Завертелось, говоришь, — прошипел Серега, после чего стал густо краснеть и, задыхаясь, расстегнул верхнюю пуговицу кителя. — Не это главное, говоришь?!

А потом командир стал реветь, как атомоход в тумане. В этом реве было все: и то, что он думает обо мне, и мысли о моей группе, и даже красочные описания нашего будущего, выданные исключительно в матерных и мрачных тонах. Я, помня себя десятью минутами раньше и отношение ребят к моему ору, спокойно стоял, не возражая, лишь кивая в нужных местах.

Но Гусев распалялся все больше, и в конце концов, когда мне это надоело, я начал орать в ответ. В запале даже пнул валяющийся мешок, ушибив себе палец, а после этого мы оба как-то быстро успокоились. Командир пытался еще чего-то вякать, но уже без души, а я, пообещав заслать его в пеший сексуальный маршрут, окончательно убедил Гусева в отсутствии у меня мыслей прикарманить этот долбаный кусок аурума. Потом мы помолчали, и командир, в знак примирения протянувший мне свою коробку папирос, спросил:

— А что ты все время говорил про «неглавное»? Чего вы там еще нарыли?

Вытянув папиросу, я, подняв палец, ответил:

— Вот! Вот с этого и нужно было начинать, а не орать кастрированным бегемотом!

— Ладно, хватит! Просто все это очень серьезно… Поверь мне на слово, золото — это такая сволочная вещь, которая не одну жизнь изломала. Вот я за вас и испугался… неужели поддались?

— Нет, — тоже став серьезным, я покачал головой, — даже в мыслях не было. Честно скажу — будь там всего десяток монет, то на сувениры бы их разобрали и все. Да еще и перед тобой похвастались такими прикольными трофеями. А здесь… здесь, Серега, масштабы совершенно иные. Государственные… Поэтому тот металл нами как золото и не воспринимался даже…

Командир, проникнувшись моими словами, покивал, а потом, ткнув кулаком в плечо, выдал:

— Ты извини, что я так на тебя распалился.

— Проехали! А теперь про главное! Я докладывал, что мы взяли «языка». Так вот пока ты ехал сюда, я его успел слегка расспросить. Знаешь, кем он оказался?

Собеседник вопросительно поднял бровь, и я принялся рассказывать внимательно слушавшему Гусеву результаты допроса штандартенфюрера СС Карла Густава Вельдберга.

Глава 8

— Но до меня хоть доведут итоги?

— Все, что будет необходимо в рамках твоей компетенции, доведут.

Командир ответил таким спокойным голосом, что стало понятно — можно даже не трепыхаться. Результаты операции по захвату ряженой подлодки до меня действительно доведут: в строго необходимых для дальнейшей работы объемах. То есть скорее всего — никак. Этим делом теперь занимаются совершенно другие люди, а мы после четырех дней перекрестных допросов и составления целой кучи рапортов опять сидели у себя на базе.

Вообще, конечно, странно… На кенигсбергскую операцию по нахождению каких-либо следов школы «Старой Магды» нам давалось три дня, после чего группа должна была отбыть в Гарц. Никакой школы мы, конечно, так и не обнаружили, да и глупо было бы ожидать другого. Этих поклонников престарелой Магды с прошлого века пытались найти, но они находились только тогда, когда им это было выгодно. Судя по всему, в сотрудничестве с советскими оккупационными войсками они никакой выгоды для себя не видели, вот и легли на дно. А может, и вообще давно сбежали от быстро надвигающегося фронта. Ведь тот мешочек с перстнями вовсе не означал, что вся эта организация во главе с магистрами будет водить вокруг него хороводы. Масштаб у них не тот, чтобы за подобную мелочь переживать.