Попрыгун

Общая беседа поначалу не клеилась, но спустя час и некоторое количество поглощенной жидкости со стороны людей и айвов, а также пары кубиков эфалина, ко мне привыкли, и разговоры пошли в полный голос на свободные темы.

Я особо не встревал, только слушал, стараясь понять, как они живут тут, в этом не очень-то завидном будущем, всего пятьдесят лет спустя от нашего времени – срок относительно небольшой. Мои знакомые еще вполне могли быть живы, пусть судьба и заставила их покинуть родной город. Что, если отыскать общую базу данных, вдруг там есть нынешние адреса… вот только чьи? Сотрудников отдела? Майор, Влад, Серега, Молодой, даже Чиж – теоретически они все могли где-то находиться. А Катя? Что с ними случилось за это время? Хотел бы я знать. Или, если мне придется остаться в этом времени навсегда, лучше не копошить прошлое и не искать старых знакомых…

Разговор за столом перешел на волнующие местных темы. Трогганы жаловались, что нормы выработки все повышали и повышали, и конца-края этому не предвиделось, в то время как оборудование изнашивалось, а нового никто не поставлял. Несчастные случаи происходили все чаще, но выводов никто из начальства не делал. Всех волновали только показатели и отчеты. Каждый боялся не оправдать доверие центра. А вот что будет в этом случае, я не совсем понял. Казалось бы, дальше края мира не сошлешь…

Свиридова не боялись, говорили при нем открыто. Значит, не стучал лейтенант на своих, хотя сам упаднические разговоры не поддерживал, только хмурился все больше и опрокидывал стопку за стопкой. Федул уже обнимался с одним из айвов, смешав в своем стакане самогон и кровянку, закусывая получившееся пойло вяленым мясом со стола трогганов. Я особо не усердствовал с алкоголем, хотя напиться хотелось, как никогда прежде, – все казалось безнадежным, а жизнь конченой. Никогда еще я не впадал в подобное депрессивное настроение, прежде мне жилось относительно легко и уютно, но осознал я этот факт только сейчас, пройдя сотни миллионов лет и несколько миров.

Светлое будущее подкосило меня. Алиса, прекрасное далеко, где ты? Я пришел, а тут никого. Только серость и пустота, бессмысленность существования и общее уныние, мрачный новый мир, полный несбывшихся надежд. Для того чтобы сделать подобные выводы, мне хватило и нескольких часов.

Удивительно, но никто не лез ко мне с расспросами ни о моей жизни, ни о пресловутом Торжке. Я был им не особо-то интересен – случайный родственник, приехавший на пару дней погостить. Их волновали иные проблемы – поднимут ли выплаты трудочасов, завезут ли на этой неделе портвейн, пришлют ли дополнительных адаптированных сейдов для охраны подступов к поселку и, наконец, от кого забеременела повариха Люба – этот вопрос неожиданно взволновал все три расы.

Нет, никаких кровосмешений быть не могло. Трогганы несовместимы ни с людьми, ни с айвами – даже если представить искусственное оплодотворение, это попросту невозможно. А вот вариант айвы-люди теоретически мог быть осуществлен, и за прошедшие пятьдесят лет младенцы время от времени рождались, но мать-природа, как оказалось, выставила собственные запретные механизмы, и ни один из таких младенцев не дожил и до года. Поэтому внерасовые связи сами собой сошли на нет, а после ввели и официальный запрет, и лишь в самых крупных городах-поселениях, по слухам, существовали некие закрытые клубы для особо богатых извращенцев, в которых можно было попробовать многое…

Об всем этом мне сообщил все тот же всезнающий Федул после очередного стакана. Верить этому потрепанному жизнью и пропитому до самого глубокого дна души человеку я не спешил, но даже если он был прав, не удивился бы – богатство и лень порождают пресыщенность, которая требует новых ощущений. А в любом сообществе есть сословные деления, явные или неявные. Вряд ли этот мир стал исключением из правил…

Вопрос с Любой так и остался открытым. Впрочем, я пожелал поварихе удачи в жизни и работе – о ее знаменитых парных котлетках все отзывались одинаково положительно.

Вечер плавно перешел границы положенного, и я уже откровенно зевал, поглядывая на Васю, – спать хотелось неимоверно, но идти на боковую, не спросив хозяина комнаты, было попросту неприлично. Свиридов наконец сообразил, что утро предстоит тяжелым, откланялся, и мы удалились в его апартаменты, где он выдал мне толстое одеяло, в которое я и завернулся, устроившись прямо на полу, – большего мне не требовалось. Лейтенант что-то еще говорил, но я уже спал, не разбирая слов.

Вот только пробуждение мое оказалось внезапным и безрадостным.

Дом тряхнуло так, что штукатурка с потолка посыпалась прямо мне на голову. Я сел, пытаясь сориентироваться. Голова трещала с перепоя – нет, не нужно было пить самогон, чувствовал же, что это лишнее.

Свиридов рухнул с кровати прямо на пол, запутавшись в простыне. Потом разобрался, подскочил и в одних трусах выскочил в коридор.

Дом тряхануло во второй раз. Кажется, по городу вели обстрел – на обычное землетрясение было не похоже.