Попасть в переплёт. Избранные места из домашней библиотеки

Проиграли все: и народники, и радикальные вечные студенты в пенсне, и либералы-англофилы, и призывавшие к духовному обновлению “веховцы”.

Исторические параллели

“Великая бесклассовая русская интеллигенция” – именно так, как мы помним, отзывался об этом слое Владимир Владимирович Набоков. “Бесклассовая” здесь ключевое слово, потому что интеллигент мог выйти из любой социальной среды.

“Веховцы” иначе смотрели на феномен интеллигенции, которая была несколько дезориентирована после Манифеста 17 октября. Об этом замечательно писал много позже этих событий Георгий Федотов в статье “Трагедия интеллигенции”: “Интеллигенцию разлагала ее удача. После 17 октября 1905 г. перед ней уже не стояло мрачной твердыни самодержавия. Старый режим треснул, но вместе с ним и интегральная идея освобождения. За что бороться: за ответственное министерство? за всеобщее избирательное право?”

Очень похоже, раз уж биография “Вех” и русской интеллигенции неизбежно выводит на исторические аллюзии, на историю гибели либеральной партии “Союз правых сил” (СПС): войдя в состав Госдумы в 1999 году с лозунгом “Кириенко – в Думу, Путина – в президенты”, партия оказалась у разбитого корыта реализованных идей. Половину тогдашнего правительства составляли либералы, а потому СПС не мог позиционировать себя в качестве жесткой оппозиции. Эта раздвоенность потом и погубила партию, как почти за сто лет до этого – кадетов.

Однако изъяны политической стратегии “веховцы” видели не в этом, а в чрезмерном радикализме всех – и социалистических, и либеральных – интеллигентских сил. Они констатировали кризис дореволюционной интеллигенции, но, конечно, изнутри своего времени не могли с точностью до дат предсказать того, что потом увидел Георгий Федотов: “За восемь лет, протекших между 1906 г. и 1914 г., интеллигенция растаяла почти бесследно… Молодежь схлынула, вербующая сила ее идей ничтожна”.

И здесь тоже видится исторический парадокс. “Переформатированию” интеллигенции способствовало развитие капиталистических отношений и класса буржуазии. Это видел Петр Струве, который писал в “Вехах”: “В процессе экономического развития интеллигенция «обуржуазится», т. е. в силу процесса социального приспособления примирится с государством и органически-стихийно втянется в существующий общественный уклад, распределившись по разным классам общества”.

Этого не произошло. Потому что реализовался другой сценарий, предсказанный Струве: “По России кризис социализма в идейном смысле должен ударить с большей силой, чем по другим странам”.

Ударил. А потом родилась советская интеллигенция. У которой были свои соблазны. И их описал уже другой человек, из другого поколения, который написал очерк “Двойное сознание русской интеллигенции и псевдокультура”, заменивший “Вехи”, – Владимир Кормер. Об этом – чуть позже.

Философское пароходостроение

Литературы по философии, в том числе и особенно марксистско-ленинской, в доме хватало. Среди прочего на полках стояло темно-красное, четвертое, собрание сочинений Ленина. Сталина, еще более темно-красного, скорее даже коричневого, не было, Маркса – Энгельса тоже. Имелись разрозненные тома академической серии “Философское наследие” издательства “Мысль”. А потом, в годы перестройки и ранней реформы, мне в индустриальных масштабах удавалось покупать философскую литературу, особенно в исполнении Политиздата, который на глазах превращался в издательство “Республика”, – я работал в то время в здании бывшей Академии общественных наук на Миусской площади (через сквер от Издательства политической литературы), и там был очень хороший книжный киоск.