Попасть в переплёт. Избранные места из домашней библиотеки

А теперь – о наследниках, казалось бы, прерванной философской и – шире – интеллектуальной традиции. Роман Владимира Кормера “Наследство” безжалостно анатомировал русскую интеллигенцию времен поздней советской власти. Публикация романа в 1990-м в “Октябре” стала событием. В 1991-м “Наследство” вышло в непривлекательной серой мягкой обложке в “Совписе” тиражом 50 тысяч экземпляров. А в 2009-м увидел свет двухтомник издательства “Время”. Потом я подружился с его друзьями – Юрием Сенокосовым и Леной Немировской. Баритон Арсения Борисовича Рогинского в телефонной трубке после публикации моей статьи о Кормере в тогда еще не захваченной Кремлем газете “Ведомости”: “Хорошо, что вы вспомнили Володю”.

Философ Владимир Кантор рассказывал, как его друг Владимир Кормер, демонический красавец, гуляка и автор одного из самых значительных русских романов XX века “Наследство”, однажды в глухие застойные времена попал в специфическую, но одновременно и типичную для него историю. Кормер позаимствовал у Кантора сборник рассказов Евгения Замятина с вызывающим знаком эмигрантского издательства на обложке. А затем, будучи нетрезвым, предсказуемым образом оказался в комнате милиции в метро. Лейтенант ознакомился с книгой, отчего Кормер протрезвел: последствия могли быть тяжелейшими. Но милиционер отпустил позднего клиента, деликатно проводив по эскалатору до вагона со словами: “Как же вы такие книги читаете – и так пьете?”

Кормер и сам участвовал в тамиздате. В конце 1968-го, после вторжения в Чехословакию, в неформальном кружке, состоявшем из Юрия Сенокосова, Евгения Барабанова, Михаила Меерсона, Владимира Кормера и о. Александра Меня, созрела идея подготовки серии статей в связи с 60-летием сборника “Вехи”.

Три статьи членов этого кружка, написанные под псевдонимами, включая текст Кормера “Двойное сознание интеллигенции и псевдокультура” (под псевдонимом О. Алтаев), были опубликованы в 1970-м, в № 97 “Вестника РСХД”, выходившего в Париже раз в три месяца под редакцией Никиты Струве. Они были собраны под единой шапкой Metanoia (“Поворот сознания”) и переданы на Запад Барабановым, фактически соредактором “Вестника”.

Помимо всего прочего, это был антинационалистический манифест. Например, в статье В. Горского (под псевдонимом скрывался искусствовед Евгений Барабанов; третьим автором под псевдонимом М. Челнов выступил Михаил Меерсон, ныне православный священник в США) “Русский мессианизм и новое национальное сознание” говорилось: “Преодоление национал-мессианистского соблазна – первоочередная задача России. Россия не сможет избавиться от деспотизма до тех пор, пока не откажется от идеи национального величия”. Спустя почти полвека очевидно, что эксплуатация этого соблазна нынешней властью позволяет главному идеологу российского изоляционизма собирать десятки процентов активной или пассивной конформистской поддержки.

Разумеется, тезисы “Метанойи” были резко оспорены националистами. Досталось авторам и от Александра Солженицына, посвятившего отчаянной полемике с “Метанойей” часть статьи “Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни” (1973), вошедшей в сборник 1974 года “Из-под глыб”. В нем же опубликован текст “Раскол Церкви и мира” одного из авторов и идеологов “Метанойи” Барабанова, причем без псевдонима, – узнав о том, что этот участник сборника и скрывался под псевдонимом В. Горский, Солженицын фактически прекратил с ним отношения, хотя высоко оценивал его диссидентскую стойкость в “Бодался теленок с дубом”.

А в “Образованщине” (из того же сборника) Солженицын полемизировал именно с автором, скрывшимся под псевдонимом О. Алтаев. Он же отмечал “блестяще отграненные” Кормером шесть соблазнов русской интеллигенции. Которые при всей разнице нынешнего времени и эпохи полувековой давности, судя по всему, находятся во вполне рабочем состоянии.