Попались и Пропали

— И не смотря на это, как-то выживаю! — съязвила Руана. — Ты говорил о девчонках.

— Так, о них и речь, — невозмутимо продолжил добродушный великан. — Мы себе устроили палатку с костерком. Чтобы спокойно посидеть. А то дня через три придётся отбыть. Но эти поганки выгнали нас прочь. Им де больше надо: их обидели. Ну, мы и ушли. Всю рыбалку нам заразы испоганили. Так что успокойся и ступай домой. Ничего с твоей сестрой не случится. Погуляет и явится.

У Руаны отлегло: всё-таки девчонки тут, дома. Здесь с ними точно ничего не случится. Остаётся надеяться, что с Юбейном тоже. Понятно, что мальчик нервничает перед столь важным и бесповоротным шагом — даже те мужики, что хотят жениться, не слишком любят это делать. Но лечить нервы увеселительными прогулками с девочками — это перебор.

Впрочем, кое-кто, кажется, становится ханжой — высмеяла Руана невесть откуда взявшуюся в ней гадость. Нужно изживать — твёрдо решила она, вновь топая к восточным воротам. Лучше обойти стену — заодно и подышать свежим воздухом — чем спускаться с неё по верёвке. Которую, возможно, ей вообще не предложат.

Парк за стеной лишь величали таковым. В отличие от парка внутреннего деревьев и кустов здесь куда больше, чем людей. К тому же вся эта поросль пребывает в первобытном состоянии: что выросло, то выросло. И садовники со своими хирургическими инструментами для обрезания тут не приветствуются.

Руана выбрала тропу, которая вроде бы уходила в сторону реки. Стада яранов натоптали не так уж много тропинок, дабы не превращать свои персональные угодья в места прогулок для тааров. Но те в большинстве своём вели именно к реке, пересекая немногочисленные поляны.

На первой же такой — квадратов девять, не больше — её путь преградил Пере-яр. Верней, он лежал на расстеленном камзоле пузом вниз. Абсолютно голый. На его заднице восседала верхом матёрая тигрица. В одной рубахе. Её мускулистые ноги были отмечены шрамами: и старыми и совсем свежими. Что впрочем, не удивительно для превосходно прокаченного атакующего.

Отчаянная бабёнка — между прочим, довольно красивая — мяла бугристую спину назла кулаками. Тот постанывал и что-то ей втирал урчащим кошачьим баритоном. Не слишком длинные, но густющие золотистые волосы северянки были спутаны — красавицу явно заваливали на спину. Отчего сейчас она выглядела умеренно довольной и безмерно свободной от любых ненужных проблем.

— Не хотела вам мешать, — проходя мимо, извиняющимся тоном пробормотала Руана. — Но рада за вас.

Тигрица обернулась. Улыбнулась, обнажив превосходные для этого мира зубы, и предложила:

— Выпить хочешь?

— Хочу, — брякнула душа таарии, не дожидаясь губительного вмешательства мозгов.

— Садись, — кивнула тигрица на валявшийся неподалёку колет.

И сползла с недовольно заворчавшего назла.

— Заткнись, — велела ему женщина, знавшая себе цену, и кивнула Руане: — Подтаскивай ближе и падай.

Та исполнила повеление: бросила колет рядом с голым мужиком и плюхнулась на него, вытягивая ноги.

— Вы были правы, — вытаскивая из кустов корзину, заметила ярания. — Она совершенно не похожа на своих. Кстати, меня зовут Лура.

— А меня…

— Знаю, — хмыкнула тигрица, выуживая из корзины стеклянную бутылку с красным вином.

Как я люблю — отчего-то промелькнуло в башке Руаны. Но тут же было затёрто любопытством, что всегда поднимает голову при встрече с интересными людьми. А Лура была очень интересна. Во-первых, видно, что не дура. Во-вторых, ярании не слишком часто выбирают стезю нападающего — чаще сражаются в защите. Так сказать, за спинами своих мужчин — что обусловлено прагматическими реалиями: женщин должно выживать больше.

А тут такой бутерброд: атакующий и лазутчик. К тому же — судя по шрамам — только с войны. Не то, чтобы Руану привлекали подобные занятия. Но всё равно интересно.

— О женщине Урха едва ли не саги слагают, — ободряюще усмехнувшись, поведала ярания.

— О том, как я прекрасна? — не удержавшись, съязвила Руана, принимая обшарпанный деревянный походный бокальчик.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лура хрипло рассмеялась, отмахиваясь от шутницы обветренной мозолистой рукой. После чего одобрительно кивнула и пояснила:

— О том, как ты их провела. Когда сбежала. Да, Грах? — шлёпнула она по заднице демонстративно молчавшего Яр-Турана.

— Отвали! — рыкнул тот, дёрнув ногой.

— Злится, — удовлетворённо хмыкнула тигрица и подняла бокал: — За тебя… красотка.

Они выпили. И закусили. Перекинулись схожими мнениями о мужиках и ещё выпили. И снова закусили.

— Ты что, голодная? — стало понятно Луре при виде запихивавшейся таарии.

— Знаешь, — удивилась Руана, — я, кажется, сегодня ещё не ела. Так что ты меня спасла.

— Меньше по кустам бегать нужно, — прогундосил Пере-Яр, уткнувшись носом в бугор на руке.

— Я же не мешаю тебе под ними валяться, — съехидничала Руана. — Поэтому не лезь: сколько захочу, столько и буду бегать. Ой, Лура, — вспомнила она о деле, — вы не видали здесь Нала-Яри с такой… очень красивой черноглазой малышкой.