Поп и пришельцы

Лет сто назад бумажные книги почти полностью исчезли. Создавались только электронные версии. Проследить пользователя в те годы не составляло большого труда – сайты хранили списки запросов за несколько лет. Но зато пользователи не оставляли в текстах пометок.

В начале XXII века от полной компьютеризации книг стали отказываться. Постоянное чтение с экрана вызывало головную боль, ухудшало зрение, поэтому многие пользователи, переписав файл, распечатывали его и переплетали. Эти работы отнимали время и обходились недешево; как следствие – страна обросла кустарными фирмочками, которые создавали бумажные книги из материала заказчика. К 2110-м годам появились крупные книгопечатающие концерны, и бумажные библиотеки восторжествовали над электронными.

– Что вы там высматриваете? – с подозрением спросила Вера Сергеевна. – Скажу вам откровенно, я удивлена, что Гувыртовский ее не украл. Для него это нетипично.

– Да? – переспросил отец Герман, вороша страницы. – А что для него типично?

Вера Сергеевна принялась что-то рассказывать, но он больше не слушал. В том экземпляре, что хранился в поярковской библиотеке, были вырваны вклейки. Те самые, с портретами инопланетян. Отец Герман, увидев это, едва не задохнулся. А когда вновь обрел способность общаться, то неожиданно для себя сказал библиотекарше:

– Не будь вы такой тупой дурой, сохранили бы записи в формулярах! Ищи теперь убийцу!..

– Какого убийцу? – ему в спину закричала Вера Сергеевна. Она выбежала на лестницу, свесилась через перила, и ее голос разнесся по пустому холлу: – Сам тупой! Обскурант! Дрянь!

С холма, где стоял дворец культуры, далеко было видно. Прозрачный, грустный лес – в одну сторону, буроватые луга и темная речка – в другую. И церковь хорошо различима. Отец Герман легко сбежал по трем ступенькам бетонного крыльца и зачавкал по осенней дороге.

Матушка Анна Владимировна находилась уже дома и варила рябиновое варенье. После «Сироты» и беседы, закончившейся так бурно, отец Герман с особенной радостью увидел в окне кухни снующую матушку. Порой ему казалось – когда он смотрел на нее вот так, со стороны, пока она стряпает или занимается стиркой, – что вот-вот высунутся из-под ее платка иголочки, и она засопит, как Ухти-Тухти: тух-тух-тух!..

Заметив супруга, Анна Владимировна вышла ему навстречу, одергивая на ходу фартук:

– Беда, Герман Васильевич! В «стекляшке» только об этом и разговор. Я не стала слушать подробности…

Отец Герман окоченел.

– Кто? – спросил он глухо.

Матушка поморгала, а потом вдруг улыбнулась.

– Жив он, жив! Борька Манушкин, зоотехник.

– А что такого с Манушкиным?

– Отравился! Доктор уже был, говорит – будет жить.

– Отравился? Прогнило что-то в датском королевстве! – сказал отец Герман. – С чего бы Манушкину травиться? С Алиной поссорился?

Анна Владимировна немного виновато сказала:

– Ты мне сам, батюшка, запретил слушать сплетни. Я сахар купила и ушла.

– Запрет отменяется, – сказал отец Герман.

– Да мне самой противно.

– Ничего. Слушай через «противно». Сейчас любое лишнее слово ценно.

Матушка посмотрела на своего Германа Васильевича тревожно и ласково – как в те времена, когда он прилаживал к себе кобуру и уходил «брать гада».

– Покушай сперва, – сказала она, и он послушался.

Манушкин находился у себя на квартире, в жилом комплексе хозяйства Драговозова. Для сотрудников, не имеющих собственного жилья в Пояркове, были построены четыре шестиэтажки и небольшой плоский детский сад. Между домов были высажены лиственицы и безнадзорно выросло несколько березок.

Младший зоотехник обитал на четвертом этаже, в маленькой квартире, где почти не имелось вещей. Манушкин чувствовал себя бездомным и не решался обзаводиться скарбом до тех пор, пока не появится уверенность в том, что не придется опять куда-то перебираться.

Боречка полулежал в кровати, неестественно бледный, и пусто глядел на вошедшего. Потом испустил сдавленный звук и потерся лицом о подушку.

– Ну? – произнес отец Герман. – Что все это значит?

Боречка вместо ответа тонко, скорбно завыл. Отец Герман взял табурет, уселся рядом с постелью.

– Алина у тебя была? – спросил он.

– Нет… – еле слышно пробормотал Боречка.

– Кто за тобой присматривает, суицидник?

– Никто… никого не надо.

Отец Герман сходил на кухню, приготовил себе чаю покрепче и прочно утвердился в манушкинских апартаментах. Постепенно нарисовалась вся картина.

Вернувшись после утреннего разговора с отцом Германом, Манушкин некоторое время находился у себя – переодевался, собирал кое-что по мелочи, глотнул кофе; а затем направился к клеткам. Часть кроликов еще содержалась в открытом вольере, но порученные Боречке драгоценные «бургундские маргариты» находились в клетке, под неусыпным присмотром. Там был установлен особый температурный режим – и так далее.

А сегодня утром «маргариты» исчезли.