Поп и пришельцы

Артем лично дарил каждой новооткрытой библиотеке написанную им книгу – «Нет ничего проще, чем заработать миллион. Мой путь к успеху». Расследуя странную гибель Сироткина во время аварии его личного поезда, курсировавшего по вологодским узкоколейкам, оперативники – и местные, и московские – неоднократно проштудировали эту книгу, но она на удивление мало помогла делу. Покойный Артем подробно описывал свое детство – детство обычного мальчика, рожденного в семье учительницы химии и школьного завхоза, – а затем, как-то сразу перескакивал на тот период своей юности, когда у него уже имелся некий начальний капитал. Происхождение этого капитала так и не перестало быть тайной.

Одним словом, от Артема остались пухлые тома нераскрытого дела – любимое теоретическое упражнение студентов вологодского юридического факультета, тема множества курсовых и дипломных работ, и дворцы культуры, с которых в середине 2230-х годов поснимали памятные доски – распоряжение другого губернатора, который счел имя Сироткина «неоднозначным».

Таким образом, в описываемое время поярковская молодежь еще широко употребляла выражение «топтать Сироту» – в смысле ходить на танцы во дворец культуры – но об истинной этимологии столь странной идиомы догадывалась уже смутно.

«Сирота» была сооружена несколько на отшибе, в стороне от центра основного кипения поярковской жизни, – на холме над дорогой, ведущей к пастбищам. Дважды в день мимо дворца культуры прогоняли коров. Это нервировало Веру Сергеевну и служило дополнительной причиной ее нелюбви к посетителям.

Отца Германа она встретила крайне нелюбезно. Предвидя это, он заранее запасся маленькими уловками.

– Красивое здание, – заметил он. – Оригинальная архитектура. Среди снобов принято ругать, но мне нравится. Только стоит неудачно. Я минут десять внизу оттирал ботинки.

Вера Сергеевна бросила взгляд на его обувь и увидела, что ботинки действительно чистые.

– Да? – произнесла она чуть мягче, чем собиралась.

– У меня к вам дело, – сказал отец Герман и вынул из пакета книгу.

– Хотите подарить? – спросила Вера Сергеевна. – В библиотеку часто несут разную макулатуру, которую выбросить жалко. И еще деньги за нее хотят.

– Нет, я просто хотел узнать – есть ли в ваших фондах такая книга.

Вера Сергеевна взяла книгу, раскрыла и увидела на первой странице автограф Гувыртовского. Он часто надписывал принадлежащие ему книги – просто от радости обладания.

Вера Сергеевна поджала губы.

– Гувыртовский? – произнесла она. – Полагаете, он украл книгу из фондов библиотеки? Это очень возможно.

Она включила компьютер и некоторое время искала по базе данных. Наконец на экране появилась желтая карточка – «Кармайкл, доктор. Тысячелетний опыт…»

– Да, – произнесла Вера Сергеевна, выписывая шифр на клочок газеты, – в фондах такая книга была.

– Ее давно спрашивали в последний раз?

Вера Сергеевна кольнула отца Германа взглядом.

– Молодой человек, почему библиотекарь должен запоминать, кто и когда брал какую-то книгу в библиотеке? Я не автомат!

Она тяжело поднялась и удалилась за дверь, где таились стеллажи.

Пока библиотекарша отсутствовала, отец Герман заглянул на карточку. Информации о читателях на ней не было. Тогда он поискал список читателей, но все записи оказались недавними и содержали только текущие данные.

Когда Вера Сергеевна явилась из хранилища с книгой в руках и увидела отца Германа за компьютером, ее лицо приобрело страшный землистый оттенок. Но у отца Германа была наготове другая маленькая хитрость.

– Превосходный каталог! – сказал он. – Очень профессионально. Я видел такой в Москве, в Ленинской библиотеке. Это ведь форма, разработанная Международной Ассоциацией Книгочитален «Париж-Лондон-Прага»?

Вера Сергеевна, глазом не моргнув, подтвердила, добавив, что отдала каталогизации фондов многие годы.

– А данные о том, кто и когда брал книгу – не хранятся? – поинтересовался отец Герман.

Вера Сергеевна пожала плечами:

– Зачем?

– Для социологических исследований, – пояснил отец Герман. – Я знаком с одним библиотечным работником из Харькова, так он на базе подобного материала защитил кандидатскую диссертацию.

Вера Сергеевна пожевала губами и произнесла:

– Согласно теории Франкенштейна, все в мире относительно. Кому-то интересно писать никому не нужные диссертации, а кто-то пытается удовлетворить культурные потребности народа.

Отец Герман быстро отвернулся, как бы высматривая нечто, чтобы Вера Сергеевна не увидела выражения его лица.

– Там что, кошка?

– Есть одна или две… – небрежно бросила Вера Сергеевна. – Я их не прикармливаю. Если голодные – пусть ловят мышей.

– А это вы напрасно, – заметил отец Герман. Он уже пришел в себя после «теории Франкенштейна». – Кошка-мышеловка охотится даже сытая. Это инстинкт.

Богатой мимикой Вера Сергеевна выразила все свое отвращение ко всякого рода инстинктам. Отец Герман между тем взял библиотечный экземпляр «Опыта» и начал его перелистывать. Он и сам не знал, что именно рассчитывал найти.