Poor men's judge

Разговор состоялся лишь через пару дней. Горел камин, уютно тлели рубиновые угли, бокалы были полны, заботы притаились где-то в углах, и беспокоить не смели.

— Мне везло, понимаете, Лев Яковлевич? Сначала — когда отец научил меня строить дворцы памяти. Теперь я таскаю с собой содержимое нескольких библиотек, которое помню дословно. И еще: может быть, вы не замечали…

— Замечал. Каждого ополченца Вы можете назвать по имени-отчеству и спросить о здоровье родителей, которых тоже помните, как зовут. Ради интереса люди подсчитали: вы помните по имени около сорока тысяч человек. Даже завидую, если честно, — тщательно подбирая слова, ответил генерал. — Вот только понять никогда не мог, зачем это Вам? Ведь есть справочники, списки, секретари, Сеть, в конце-то концов! Хотя людям, да, приятно, с этим не поспоришь.

— Человек способен анализировать лишь то, что удерживает в памяти. Для анализа информации, ей требуется свободно оперировать. Проще говоря, в окружающем мире для тебя существует лишь то, о чем ты помнишь. Как там говорил один корсиканец относительно интуиции?

— Быстро сделанный расчет.

— Так и есть. Смысл в том, что необходимые для расчета факты и цифры должны быть в памяти до его начала. Беспамятных легко убеждать и переубеждать многократно. Ну, вот вам пример: Николай II. Сначала все были уверены, что он — "кровавый", потом переобулись и сочли, что это святой и мученик, теперь существует мнение, что Коля был обыкновенным ничтожеством. Три кардинальных смены облика менее чем за век! Ну, где еще такое возможно?! Только у нас, в стране Иванов, родства не помнящих.

— С памятью понятно. Но ведь это не все?

— Конечно не все. Еще раз мне повезло, — продолжил Вояр, — когда случилось знакомство с художником, рисовавшим портреты на углу Карла Маркса. До этого я недели полторы-две стоял у него за плечом, молчал и смотрел. Уж больно это было похоже на волшебство, когда после нескольких штрихов карандашом или пастелью на листе белой бумаги возникало человеческое лицо, зачастую, более выразительное, чем его носитель. Художников на пятачке собиралось много, но Николай Иванович был единственным, кто мог нарисовать портрет за пару минут. Хоть по памяти. Он научил меня, что рисунок — всего лишь ремесло, требующее хорошо развитых зрительных зон мозга и отработанной до автоматизма мелкой моторики. С тех пор, я знаю, как выделить в зрительном образе главное.

— Воронье, недовольно кружащее над посадкой, — вспомнил генерал. — Теперь-то понятно, что к чему, о таком и в книгах пишут, но тогда, в поле, да еще без оптики, это были всего лишь черные точки. Рябь на пределе зрительного восприятия.

— Следующим подарком судьбы для меня стал тренер из дворца культуры имени Карла Маркса, Владимир Яковлевич, — продолжил Виктор. — Старик-фехтовальщик по-человечески отнесся к бредившему мушкетерами мальчишке. Он учил меня, как двигаться между мгновений и как, выбирая между красотой и эффективностью, выбрать эффективность. Мастером я не стал, но зато изучил штыковой бой. Тренер когда-то был чемпионом МВО по этому виду спорта, и показал многое… Он и посейчас жив, мы переписываемся…

— Показал многое, — повторил внутри себя Лев Яковлевич, и внутри вновь возникло ощущение сладкой жути — Скромничает командир. Даже в записи, штыковая атака, на острие которой шел лейтенант Вояр, производит сильное впечатление. Непривычные, так и вовсе, с последней трапезой расставались. Выходит, учили его… Да нет. Не то. О чем я? Не так надо думать! Тот тренер любому из своих учеников это знание готов был передать. Получается, вопрос в том, кто взял. Тогда, в чем везение?

— В очередной раз мне повезло в сквере, когда пожилой пенсионер, увидев, что я читаю книгу из серии "жизнь замечательных людей", посоветовал всегда думать о том, что же на самом деле хотел сказать автор, где он соврал правдоподобно, а где — так чтоб сразу видно было.

— И что из этого вышло?

— Мне в очередной раз удалось найти грамотных и увлеченных людей, готовых поделиться своим знанием. Умение распознавать ложь предполагает знакомство с некоторыми разделами анатомии и физиологии. Все остальное прикладывается к этой базе. Так вот, мне опять повезло: все, что надо было знать, мне преподали буквально за год. Большую часть рассказали в мединституте, недостающее добавили университетские физиологи. Вы спрашиваете, что из этого вышло? Вспомните хотя бы порученца Воронова, лейтенанта Красновского.

Рохин помнил. Именно Красновский примотал под его разъездной УАЗ гранату и пару двухсотграммовых шашек. Сделано было простенько, но со вкусом: чеку вытаскивал вращающийся кардан в самом начале движения автомобиля, так что и на стоянке перед штабом могло кого-нибудь зацепить.

— Вам снова повезло?