Poor men's judge

Майор все понимал и до того, как прозвучал вопрос. Потому, буквально через несколько секунд, БТР сопровождения хищно, будто приглядываясь, повел башней и дал короткую очередь. Фигурка, бежавшая по грязи, взорвалась розовым туманом, колона тронулась в путь.

Чуть позже, проезжая мимо вскрытых беспощадным небесным огнем позиций и чадящей смрадом горелой резины техники, механик-водитель БРДМ головного дозора недоуменно поинтересовался, забыв, что слова его слышны всей колонне:

— Ну, вот откуда он мог знать?!

О том же самом задумывались многие, но ответа не получил ни молоденький солдат, ни люди пожившие значительно дольше. Кто-то решил, что начальству, собственно говоря, по должности положено знать больше, и успокоился. Кто-то не успокоился, но результат был ровно тот же самый. В копилку людской памяти легла еще одна загадка, только и всего.

Мы вообще, в массе своей, ленивы и нелюбопытны. И по большей части, предпочитаем обходиться кем-то заранее приготовленными разъяснениями. В противном случае — никогда, ни при каких обстоятельствах не смогли бы существовать ни господствующие идеологии, ни основные мировые религии. Разница между сумасшедшим, верящим в летающие тарелки или Макаронного Монстра, свидетелем Иеговы и приверженцем какого-нибудь "изма" — исчезающее мала.

Воззрения несчастных могут отличаться в своей направленности, однако, одно неизменно: их носители стараются не давать себе труда видеть и думать, предпочитая всей на свете мудрости привычные толкования. Вот и получается, что типичный обыватель сродни слепцу с картин Брейгеля, идущему по жизни, держась точно за такого же слепца. Как вы думаете, куда ведет такая дорога?

Единственное, что спасает некоторых из нас — любопытство. То самое, погубившее кота любопытство, которое и позволяет роду человеческому успешно приспосабливаться к изменяющейся среде обитания. На сей раз оно пряталось в уголках глаз ближайших соратников и помощников, топорщило усы глубоко задумавшегося начальника охраны, вспыхивало шепотками в подразделениях.

Первым решился задать вопрос генерал-лейтенант Рохин. Вечером, после очередного совещания, он с видимой неловкостью произнес:

— Имею личный вопрос, товарищ Вояр. Разрешите?

— Да сколько угодно, Лев Яковлевич.

— Ваши предвидения — как такое вообще может быть?

— Просто. Сначала почувствовал беспокойство, потом, когда подъехали ближе, увидел, что кто-то птиц распугал. Вы же карту помните, там дорога петлю делает, так что, по прямой намного ближе. Вот и увидел. Ничего сложного.

— Может и ничего. Но я воевал больше твоего, а ничего не почувствовал.

— Наверное, Лев Яковлевич, над вами в детства за высказанные вслух предчувствия однажды посмеялись.

— Почему однажды? Не раз и не два было.

— Да и потом, думаю, нашлось бы кому по нервам проехаться. Как вы себе представляете курсанта, сообщающего курсовому офицеру о своем смутном беспокойстве? Типа, за рядовым Сеидовым надо особо глядеть, пока его во время ПХД между двумя прицепами не зажало.

— Даже не смешно, Виктор.

— То-то и оно, что грустно. Для людей рискованных профессий интуиция бывает поважнее расчета, но учить пользоваться ей — ни боже мой! Лучше уж потери и катастрофы. А ведь заметьте, относительно вещих частей тела народ много чего говорит. И не зря, кстати.

— Понятное дело, — с горечью согласился генерал. — Научишь какого орелика на свою голову, и что дальше? Вдруг он власти врагом станет? Как потом на него засаду организовать? Человечка своего тихонько подвести?

Генерал говорил первые пришедшие в голову слова. На самом деле, его, как ту кошку, буквально раздирало любопытство.

— Если это действительно возможно, — мысль, словно предупредительный сигнал перед десантированием, была буквально подсвечена красным — это же…

Даже изощренная генеральская фантазия с этого места начинала пробуксовывать. Возможностей было настолько много, что голова действительно шла кругом.

Военное дело, в конце-то концов — всего лишь умение оказаться сильнее на некоторое время, в данном конкретном месте. После чего, за счет временного перекоса баланса сил устроить резню. Все существующие труды на тему вооруженного противостояния лишь рассматривают способы использования чужого незнания.

Появление человека, силою своего предвидения способного видеть баланс сил не просто многое меняло. Слова Виктора о том, что такое доступно любому, заставили генерала бороться с мгновенным приступом дурноты и чувства бессилия. У Льва Яковлевича действительно было слишком хорошее воображение, достойное автора авантюрных романов из первой десятки.

— Пусть не каждому дано, — скворчонком стучало в висках. — Возможно, Виктор меряет других по себе, талантливые люди таким грешат, но если даже один из сотни, все известные учебники по оперативному искусству можно выкидывать. Да и по тактике, пожалуй, тоже.

Вероятно, в этом момент взгляд Рохина стал настолько красноречив, что Вояр, слегка улыбнувшись уголками рта, предложил:

— А давайте поговорим вечером, Лев Яковлевич. Разгребемся слегка, и сядем у огня с чем-нибудь крепеньким. Как вам такое?

— Да неплохо бы.