Помню

Я и замминистра были опытными водителями, и тяжести зимних дорог не представляли для нас особых препятствий. Высокий, симпатичный, он не переставал спрашивать меня о разных вещах. Немного узнал я и о нём. На обратном пути он планировал заехать к своим родителям в город Ржищев.

Деньги делают всё, и три дня в гостинице значились получением чёрной «Волги» (ГАЗ-24) вместо белой. Сколько он уплатил, не знаю, но знаю, что уплатил.

Обратный путь был скучнее, ибо ехали в одиночку и не с кем было поговорить. Но, как бы то ни было, до Киева мы добрались. ГАЗ-21 передали моему главному инженеру Иосифу (поэтому он так старался), а на ГАЗ-24 замминистра пригласил меня поехать с ним в Ржищев и побывать на охоте.

Нас встретил провинциальный город со слякотью и грязью, и лишь в центре города, рядом со зданием райкома партии и городского клуба, было чисто. Мы заезжали в разные места, и везде его встречали, словно ваше величество, и только в доме его родителей я услышал слово «сынок».

Накрыли стол, и, в отличие от виденных мною ранее столов, этот был крашен мёдом, в который макали и солёные огурцы, и картофель. Мне впервые пришлось попробовать и убедиться, что это вкусно. Отец замминистра рассказал мне эпизод из своей жизни, когда болезнь разбила его и лишила нормального образа жизни. Он страдал сильными болями в суставах рук и ног. И стал он лечить себя пчелиным ядом. Долго пчёлы жалили его в разных местах тела, и вот теперь он сидел с нами за столом. Старик написал книгу о лечении таких болезней пчелиным ядом. Пчёлы стали для него святыми, а пчелиный мёд с тех пор не сходит со стола.

Выпив, я улёгся спать и крепко уснул. Проснулся утром. Мне приготовили ватную куртку, брюки и резиновые сапоги, немного великоватые, но вполне сносные. Всё это для поездки на охоту на диких кабанов.

Возле райкома партии мы оставили «Волгу», нам дали ГАЗ-69. Я познакомился с шофёрами.

Мы заехали в лес и остановились. Охотники вышли и, распределив свои обязанности, пешком пошли в глубь леса. Долго им идти не пришлось, ибо крики, удары о пустые коробки и свисты загонщиков приближались в нашем направлении. Раздался один выстрел, за ним ещё несколько, и стало тихо. Вдруг ещё два выстрела. Вся эта процедура заняла пару часов. Удаляться далеко в лес не пришлось, ибо кабаны зимой питались корнями оставшейся свёклы, картофеля и прочих овощей. Загонщики направляли кабанов в лес, где их ожидали охотники. Прошло ещё минут тридцать, и мы стали свидетелями добычи. Три больших и два средних кабана были уложены в один ряд. Довольные, охотники рассказывали, как увидели, как стреляли и как попадали. Подошли загонщики, и им уплатили по пять рублей каждому. Они же уложили кабанов на машины. Один из них лежал в нашем газике.

Уезжая, старик загрузил меня несколькими килограммами мёда, солёными огурцами и необыкновенного вкуса мочёной капустой с яблоками (антоновкой). От дикого кабана мне досталась задняя часть – голяшка. Для сохранения мяса моя мать положила его на балкон.

Заканчивался 1972 год. Я подготовил все документы, кроме характеристики. Начальник отдела кадров, он же секретарь парторганизации, скривил физиономию, услышав об моём отъезде. Он по тогдашним порядкам должен был организовать собрание на участке и осудить мой поступок. Меня это не трогало, и единственное, чего я хотел, – это поскорее получить характеристику, в которой скорее нуждалась советская власть, чем я. Мне от них ничего не нужно было, и хотелось скорее получить возможность перестать смотреть на их советские морды.

Состоялось собрание. Выступил секретарь, и по его предложению решили осудить Владлена Борисовича Сегала за отъезд в Израиль как за поступок, не достойный гражданина СССР. Собрание закончилось, все подходили ко мне и поздравляли. В те времена на таких, как я, смотрели, как на героев, ибо немногие могли решиться оставить насиженные годами места. Совсем немногие могли набраться смелости и сказать советской власти: «Я хочу уехать, покинуть Союз». Но были и такие, которых ничего не пугало, и они поднимались и ехали, преодолевая трудности и позор советских органов власти. Никакие трудности не могли остановить процесс эмиграции из СССР, и процесс этот с каждым годом набирал силу. Росла уверенность в том, что нужно, необходимо покинуть эту страну и выйти на путь свободы в выборе места жительства и места работы, освободиться от чьих-либо советов и жить своей головой.

На следующий день я встретился с Борей Ермаком, и он посоветовал мне дать секретарю взятку пятьдесят рублей, чтобы тот не тянул время с характеристикой. Я отказался от этого мероприятия. Прошли две недели, и я стал нервничать. Как-то мы с ребятами хорошо выпили, и, возвращаясь домой, я увидел возле управления начальника кадров, обнимавшего свою секретаршу. Недолго думая, я подошёл к нему, схватил его за ворот, прижал к себе и сказал, что если завтра характеристика не будет готова, то я сделаю его инвалидом.

– Завтра я во второй половине дня буду у тебя, запомни это.