Помню

В мастерскую зашла секретарь и попросила меня к телефону. Я говорил с профессором Бурштейном. Институт их решил заказать у нас изготовление атласа кратеров лунной поверхности. Я пригласил профессора посетить нас, и он приехал вместе с делегацией. Начальство очень хорошо приняло гостей, и была подписана предварительная смета-заказ на изготовление сорока кратеров на общую сумму в двадцать две тысячи рублей.

Нам пришлось вновь побывать в Москве и показать экземпляр одного из кратеров. Работа понравилась. В кабинете профессор Бурштейн сообщил нам о завтрашней встрече с академиком Виноградовым в одиннадцать часов утра. Нам заказали номер в гостинице «Москва». Мы покинули институт.

Утром следующего дня нам позвонил Бурштейн и сообщил, что в десять часов тридцать минут за нами приедет машина и привезёт вас к Виноградову в Академию наук.

После завтрака мы лежали и беседовали, и я решил открыться Косте, сказав ему, что зарплату за макеты придётся выбирать ему самому. Он не понял сразу, в чём дело, и мне пришлось объяснить ему, что я намерен уехать в Израиль. Нужно было видеть его выражение лица. Он никак не мог поверить сказанному. Я едва не убил его этими словами и стал успокаивать. Мне предстояло уволиться и удалиться от этой работы.

По завершении собрания нас пригласили в кабинет к академику Виноградову. Разговор шёл об изготовлении атласа кратеров. Его заинтересовал наш способ изготовления, и, когда Костя рассказал ему о технологии, тот ахнул и, обратившись к стоящим рядом, сказал:

– Смотрите, умы науки! Смотрите, как всё просто! – он повернулся к нам и продолжил: – Молодцы, просто, молодцы!

Академик просил нас сократить сроки изготовления макетов из-за крайней необходимости. Я объяснил ему, что изготовление кратеров – работа ручная и кропотливая, но Виноградов стоял на своём и очень просил сократить время. Тогда я посоветовал направить письмо на имя директора фабрики с просьбой сократить сроки заказа на два месяца. Я предвидел трудности с выплатой зарплаты, и такое письмо могло разрешить вопрос с аккордной оплатой труда. Академик встал и дал понять, что разговор окончен. Мы распрощались и вышли. Меня терзало любопытство, и я спросил Бурштейна, почему такая спешка, для чего нужно так торопиться. И он мне объяснил, что администрация Киевского института ГВФ оформляет документы на получение патента на изготовление тренажёров для космонавтов. Наш институт на фоне этого выглядит абсурдно, ибо заказ ГВФ получили через нас, мы поставили им снимки лунной поверхности и очутились в стороне. Вот поэтому академик Виноградов и решил изготовить макет атласа и оформить его как патент. Я спросил Бурштейна, что будет с нами, изготовителями, где, мол, находимся мы на фоне всех этих работ. Бурштейн пообещал мне сделать всё, чтобы нас включили в списки соавторства на получение патента.

Мне необходимо было встретиться с Олегом Дранченко и узнать от него всё, что было скрыто от нас. Олег рассказал, что ГВФ стали оформлять документацию. Завод Королёва и администрация ГВФ договорились и решили подать документацию вместе и через завод.

– Вам я ничем помочь не могу, – сказал он и предложил мне связаться с Лёней. – Возможно, он сможет что-нибудь сделать, чтобы включить вас в список претендентов на патент.

Я позвонил Лёне домой, и он обещал побеспокоиться о внесении в список нас как изготовителей макетной части. Я рассказал ему о той непорядочности, которую проявил институт по отношению к нам. На этом закончилась моя карьера с предприятиями, связанными с космосом, если не считать полученных мною через несколько месяцев двух тысяч двухсот двадцати двух рублей. Такую же сумму получил и Костя. Авторское свидетельство меня не интересовало, ибо я готовился к отъезду и отчасти даже побаивался этого авторства. Но всё обошлось хорошо.

На фабрике я имел беседу с главным инженером Лёней в присутствии Кости. Он удивился моему внезапному решению, но уже никто не мог и ничто не могло удержать меня от этого. Я уволился и исчез так же тихо, как и пришёл.

Глава 18

В начале 1972 года меня познакомили с Борей Ермаком. Он работал на Комбинате торгового оборудования Министерства торговли УССР в должности начальника производственного отдела. Это произошло в кафе универмага «Украина». Прилично выпивший, услышав, что я собираюсь в Израиль, он хриплым пьяным голосом завопил:

– Правильно делаешь! Придёт время, и я сорвусь туда!

Я пришёл к нему в кабинет и был очень хорошо принят. Более того, он вышел и вернулся с симпатичным парнем, который был выше меня ростом, очень аккуратно одетым. Я познакомился с главным инженером управления. Мы долго говорили об Израиле. О тех, кто ухал, и о тех, кто уедет. Разные слухи и статьи в газетах пугали людей. Они искали правдивой информации, но я мог им сказать только то, что у меня на уме.

– Я никому не верю, и всё, что пишут, – это советская пропаганда. Придёт время, и все узнают истинную правду. Я не боюсь, и хуже мне не будет.