Помню

Я продолжал холостиковать и на этом поприще вёл бурную жизнь. Продолжал, в частности, петь в созданном ансамбле, который получил большую популярность в городе и округе. Учитывая тесные связи командира полка с гражданскими организациями, мы часто давали концерты на заводах, фабриках, в колхозах. Везде нас принимали с большим интересом.

Я задумал повысить свою квалификацию и подал документы в военную академию, но через некоторое время получил ответ с отказом из-за возраста. В академию принимали только до двадцати пяти лет. Я был тогда очень тронут этим ответом. Мне просто было обидно, и я не мог согласиться с тем, что мне отказали по возрасту. Я усматривал здесь антисемитизм, но это были только мои предположения. Во мне появилось желание учиться, и я не собирался останавливаться ни перед чем.

Так пробежали дни, недели, месяцы. И, перелистывая каждый божий день календаря, я пришёл к новому, 1958 году.

Глава 15

Новый, 1958 год запомнился мне внезапными манёврами в январе. Нашему полку предстояло форсировать Волчий перевал и выйти в Азербайджан. Преодоление перевала сопровождалось снежными покровами и холодным ветром, пронизывающим одежду. Но это не всё. Когда мы подошли к перевалу, местные жители говорили нам, что зимой перевал нам не перейти. Они на ишаках не поднимались туда. Но приказ есть приказ, и мы начали подъём. Рота десантников с лопатами в руках метр за метром освобождали узкую дорогу шириной с танк от снега. То и дело можно было наблюдать опасность в продвижении танка, когда одна из его гусениц почти висела в воздухе. Когда мы смотрели на это, запирало дух. Высота снежного покрова доходила порой до двух метров, но полк продвигался. На одном из участков бензовоз сошёл с колеи и стал скатываться вниз, но, к счастью, толстые стволы буков придержали его, и лишь с помощью танка мы сумели вытащить бензовоз и вернуть его в колею. Три километра подъёма нам пришлось преодолевать почти сутки.

На время этих манёвров меня назначили начальником пункта хозяйственного довольствия, и главной моей задачей было вовремя накормить солдат и офицеров. Все транспортные хозяйственные средства двигались отдельной колонной за боевыми подразделениями. И нужно было видеть, как менялся облик солдата, когда ему поставляли горячую пищу.

Полк благополучно преодолел перевал, и перед нами открылись необъятные просторы Азербайджана. Мне приказано было расположиться внизу, у речки. Это было недалеко от населённого пункта. Выбрав подходящее место, мы разбили палатки, и через час походные кухни обозначились испусканием дыма. Старшина остался командовать, а я поехал на разведку, посетив населённый пункт.

Мы увидели людей, сидящих у костра, и я решил подойти к ним. Нас пригласили присесть и стали угощать печёной картошкой в румяной корочке. Я разломал одну и попробовал. Эта картошка напомнила мне 1942 год, когда с матерью копали точно такую же по вкусу картошку. Рассыпчатая, чуть-чуть присыпанная солью, она была необыкновенного вкуса. Говорили люди по-русски, но с сильным акцентом. Нам насыпали два мешка картофеля, и мы уехали к магазину. Я зашёл в магазин и увидел стоящие на полках бутылки «Московской» и «Столичной». Заведующий поспешил сообщить мне, что приказано не продавать водку военнослужащим во время манёвров. В углу висел баран без шкуры, и я спросил, можно ли где-нибудь купить баранчика. Меня направили к рядом живущему леснику.

Нас встретил невысокого роста человек и пригласил в дом. У него я и купил барана, только не за деньги, а за лес. Он нуждался в дровах, а я – в баране. Договорились отдать за одного барана машину дров. Я смекнул поехать в лес, срубить бук и привезти его ему. Взяли топоры и пилу – и айда в гору. Срезали солдаты бук, распилили на части так, чтобы в машину влез, и – обратно. Сделка завершилась: дрова – у лесника, а у нас в кузове – баран. Ещё я попросил лесника, чтобы он купил мне две бутылки водки, и дал ему деньги.

Начальство было занято разбором преодолённого перевала, и я искал момент, чтобы показаться на глаза командиру. Он вдруг повернулся и попросил папиросу. Я воспользовался этим и тихо сообщил ему, что привёз обед и даже бутылку водки. Начальство ещё не кушало, и стоило мне открыть термос, как запах сделал своё, и нам осталось лишь поставить на стол пищу. Бутылку, завёрнутую в газету, я положил рядом с окном.

Я и ещё несколько пришедших на запах офицеров покушали в палатке и выпили по сто пятьдесят. С нами покушал и майор Жигаев. После обеда он подошёл ко мне и спросил, где я купил барана. Я предложил ему подъехать к леснику, и он согласился. Его не оставляло волнение за качество мяса. Мы зашли в дом. Лесник показал майору баранов и успокоил его. Они ещё некоторое время говорили на азербайджанском языке, и, распрощавшись, мы ушли. Уже рядом с машиной ко мне вновь обратился лесник с просьбой привезти ещё машину дров, и он расплатится бараном.