Помни имя своё!

– Переодевайтесь. Полностью. Все свое сложите в мешок – потом вернем. Деньги можете оставить при себе, но только деньги, бумажник – в мешок…

Молодцы… Но не слишком. Генерал знал о том, что американцы уже разработали маяк слежения, который представляет из себя… денежную купюру. В качестве антенны – используется металлизированная полоса, один из защитных признаков настоящих денег.

Генерал не спеша переоделся. Одежда была простой и грубой – но подошла по размеру, значит – те, кто уже работает здесь, сообщили его размеры встречающим. Они работали, принимая информацию только в одну сторону – и генерал не знал вообще, живы ли они до сих пор и не идет ли он в ловушку. Теперь – вероятность смертельной ловушки снизилась… конечно, не исчезла совсем. Иранцы – мастера по части скрытности… как и пакистанцы.

Завязав шнурки на армейских ботинках – генерал вручил мешок пасадаранцам. Один из них – взял мешок и быстро пошел вглубь парка…

В доме со стеной, проломленной то ли бомбой, то ли саперным зарядом – оказались сразу три совершенно одинаковых Ниссана-Патруль иранского производства – отличные вездеходы для армии и рейдов, старые моторы с Евро-0 – но при этом вечные, неубиваемые машины. Они сели в одну из таких, одновременно все три Нисана взревели моторами и пошли через парк, меняясь местами в колонне как будто – по воле умелого картежника – каталы…

– Мы должны надеть на вас колпак – сказал сидевший рядом иранец – это простая мера предосторожности. Везде злоумышляющие и жиды.

Водитель, сидевший за рулем Ниссана – носил очки ночного видения. Машины – двигались совсем без огней.

– Я… – генерал Шариф запнулся, подбирая подходящее слово – плохо чувствую себя в темноте. Плохо…

Правило номер два. Если ты силен – покажи, что ты слаб. Если ты слаб – покажи, что ты силен. Не торопись – хвастаться перед врагом…

– Это обязательно… – сказал пасадарнец с тщательно скрываемым презреньем. Все-таки он не был дураком и догадывался, что человек, которого его послали встретить с такими предосторожностями – непростой.

– Тогда… я хотел бы говорить с вами. Просто говорить. Много ли у вас людей? Много ли людей поднялось на защиту Ирана?

– На защиту исламской революции поднялись все как один – отрезал пасадаранец.

Судя по тем данным, какие передавала агентура и судя по полупустому городу – далеко не все…

– А велики ли потери?

– Увы… многие стали шахидами… но смерть каждого из них будет отмщена. Вы слышали про недавнюю атаку в Персидском заливе?

– Она наполнила мое сердце гордостью. Есть еще те, кто сражается…

Пасадаранец не нашел в этих словах издевки. Видимо, сам верить в то, что говорит – и ожидает этого же от других. Фанатик.

– Время придет… и мы придем туда, откуда они пришли. И клянусь Аллахом… заставим заплатить за каждого из нас, ставшего шахидом…

О да, друг мой. И ты даже не представляешь, как быстро это произойдет…

* * *

Машины ехали… генерал не знал точно направления. Огромный Тегеран – делился внутри себя… на севере, у гор – жили богатые люди, на холмах Джамарана – строились небоскребы, ничуть не хуже чем в Дубае и Эр-Рияде, там продавали иностранную технику втридорога, там улицы представляли собой выставку последних достижений мирового автопрома, там, в магазинных витринах были все мыслимые и немыслимые бренды западной индустрии лакшери[42]. Там легче дышится, там рядом – пробитые через Эльбрус скоростные шоссе – пара часов в дороге – и вот ты уже на благословенном побережье Каспия, где сохранились виллы еще шахского периода, где живут богатые люди. Юг Тегерана, упирающийся в безводную пустыню Кум, нищая, убогая застройка, раньше трущобы, а теперь безликие многоэтажки и базары – это адский анклав ненависти, оттуда – выходят фанатичные священнослужители и бойцы Пасдарана, именно они сделали революцию в семьдесят девятом, именно они меньше чем за два года узурпировали власть[43], именно они бросили страну в водоворот противостояния со всем миром, недрогнувшей рукой заткнув рты тем, кто был против. Так что – они ехали на юг, в южные кварталы Тегерана, где до сих пор действовали временные оперативные штабы взамен разгромленных высокоточными ударами американцев. И генерал Шариф, не слишком верующий суннит – невольно проникался уважением к этим стойким, фанатичным, верящим в свое предназначение людям. Хотя это он – стоял у истоков нападения на Иран и сейчас хотел сделать следующий ход. Потому что так было нужно…

Они ехали по дороге с твердым покрытием, видимо по бывшему скоростному шоссе. Поворачивали – и снова ехали. Потом – они остановились, его взяли под руки, и повели куда-то. Ступеньки… еще ступеньки. Они все время вели вниз, генерал считал их. Их было много. Метро! Они спускаются в метро!